Корпоративное бессознательное

«До конца улицы и сразу обратно», – так ему говорила мама. И он, доезжая до асфальта, тут же поворачивал назад, на каменистый грунт. Конец улицы нельзя было увидеть от их дома, но он даже передним колесом не касался этого ровного асфальта, по которому так приятно было бы катить во весь дух…

Серия вспышек перед глазами. Кеорту казалось, будто он не здесь, не бредёт по каменистой равнине, волоча ноги; он сейчас лежит на столе в маленькой комнате, его ноги и спина затекли от долгой неподвижности, а глаза слезятся от яркого светильника на потолке. Он там, внизу, в одном из зданий, среди которых суетятся люди. Кеорт помотал головой, несколько раз ударил себя по щекам.

– Я не Кеорт Квинт, – произнёс он, глядя на багровую кромку на горизонте. – Я не инженер-механик компании «Магнум корп». Моя память не настоящая. Я больше ни на кого не работаю.

Острое чувство нереальности происходящего прошло. Изломанная линия, Очищение, досье с его прошлым – это всё совсем рядом. Кеорт пошёл вперёд, переставляя негнущиеся ноги и тяжело дыша.

Забравшись на сиденье пилота, он неловко развернулся, чтобы заглянуть в десантный отсек, на ряды бочек, перемотанных проводами, потом взял с соседнего места аптечку и положил себе на колени. Откинувшись в кресле, он некоторое время смотрел вперёд, слушая успокаивающееся сердце.

В лобовом стекле на фоне багровой степи он видел своё отражение: запавшие щёки, обтянутые кожей скулы. Шрам от ножа на щеке, заклеенное пластырем ухо, ставшее заметно меньше другого. Горящие нездоровым светом глаза.

Кеорт достал из аптечки ампулу и шприц.

Закатал рукав, ввёл в вену иглу, неловко держа шприц левой рукой. Взял пузырёк с прозрачной жидкостью, сделал ещё один укол. Потом ещё один.

На него моментально накатила сонливость, вялость многократно усилилась. Свет за стеклом померк. Кеорту показалось, что он сейчас потеряет сознание. Он подумал, насколько превышает все допустимые дозировки, но это сейчас не имело значения.

Препараты делали своё дело. Каменистая степь впереди стала чёткой и хорошо видимой даже в слабом багровом свете. Вялость уходила, тело становилось лёгким, как после здорового сна, наполнялось энергией.

Лицо в отражении посвежело, взгляд стал цепким и острым. Кеорт перелез в десантный отсек и начал надевать на себя снаряжение. Это не заняло много времени. Он делал всё автоматически – быстро, чётко и не думая.

Вернувшись в кресло, он пристегнул ремни так, чтобы они плотно прижимали тело к спинке кресла. Сидеть пришлось неестественно прямо, неудобно выгнув спину, но сейчас так было нужно.

За стеклом стало совсем темно. Потянувшись к кнопке зажигания, Кеорт на секунду остановился и провёл пальцами по приборной панели. В ней по-прежнему не хватало датчиков, клавиш, на их месте зияли дыры – и всё же это была хорошая машина. Кеорт вложил в неё много труда в Селве, и в этот раз она послушно выполнила то, что он хотел: катушки зажигания загудели, полыхнули двигатели, штурвал под руками и весь фюзеляж наполнились вибрирующий мощью. «Харон» плавно оторвался от земли и начал набирать высоту.

Равнина внизу превратилась в чёрную бездну, единственным пятном света в ней остался Центр. Кеорт повёл «Харон» к нему, уже не беспокоясь, что его заметят. Свет быстро приближался.

«Вот она, цель. Совсем рядом».

Сдавив штурвал, Кеорт направил бот вниз.

В голове мелькнула безумная мысль – ничего не делать. Остаться в кабине, закончить пике ударом о землю, сгореть и пеплом лечь там, где рождался много раз. Стряхнув оцепенение, Кеорт запустил руки под сиденье, схватился за расположенную под ним рукоятку и изо всех сил рванул её на себя.

Лобовое стекло вылетело, в кабину ворвался ледяной вихрь. Кеорта выбросило наружу вместе с отстрелившимся креслом; сиденье сразу же отвалилось, и он распластался в полёте, упираясь телом в свистящий воздух. Мучительно долго ничего не происходило – так долго, что он успел представить, как пролетит через темноту, скорчившись от ужаса, как врежется в землю, разбрызгивая кровь, превратившись в мешок разбитой плоти и переломанных костей, и как его останки найдут люди Крона, и сквозь страх прорезалась детская обида: не так всё должно закончиться, глупо и бездарно будет погибнуть из-за одного несработавшего механизма – единственного, который он не смог проверить.