Корсар

Под непрерывный грохот пушек, которые с обоих берегов обстреливали крепость Орешек, мы направились на север. Кстати, батареей на левом берегу командовал капитан от артиллерии Петр Михайлов, он же Петр Первый, он же царь Московии. Поход предполагался скучным. Грабить деревни нам запретили. Эти края, Ингрию, царь считал исконно русской территорией, которая сейчас возвращается домой. Вся история России — это раздаривание территорий фальшивым друзьям, а потом кровавое их возвращение. Лесная дорога была узкой, двигались по ней колонной по два. Ночевали на лугах у реки или лесного озера, которых здесь много. По ночам случались заморозки, поэтому я спал в фургоне с биологической грелкой по имени Марта Зуяне.

На четвертые сутки сподобились встретиться с врагом. Это был тот самый отряд, который нападал на наших на правом берегу Невы — четыре сотни пехотинцев и рота драгун при теперь одной трехфунтовой пушке. Шли без высланной вперед разведки. Наверное, были уверены, что русские так глубоко в их земли не зайдут. Моя разведка умудрилась заметить шведов и не засветиться. Теперь мы их встречали на краю леса, перед которым дорога с версту шла по лугу, покрытому потемневшей, засохшей травой. Впереди шагала в колонну по три пехота, за ней ехал обоз и замыкали драгуны. Так понимаю, конных поместили в арьергарде потому, что в авангарде будут задавать слишком быстрый темп движения и постоянно отрываться от пехоты. Шли устало. Видимо, отправились в путь рано утром. Мы их подпустили метров на сто пятьдесят. Я хотел еще ближе, но заметил, что шведский офицер, скакавший перед пехотой на рыжем жеребце, заметил что-то впереди и придержал коня. Его команда и моя прозвучали одновременно.

Я крикнул:

— Огонь!

Четыре трехфунтовые пушки — две справа от дороги, две слева — рявкнули одновременно, послав в шведскую пехоту заряды картечи. Одна из пушек справа попала особенно удачно, выбив десятка два солдат. Уцелевшие по приказу офицера на рыжем коне начали строиться в две шеренги.

— Огонь! — скомандовал я во второй раз.

Выстрелили еще четыре пушки, убив офицера и еще несколько десятков солдат и сломав психологически шведских пехотинцев. Одно мгновение отделяет армию от стада трусливых, безмозглых баранов. Только что были бравые вояки, а теперь — скопище трусов с отключенными мозгами, которые не понимают, что порознь превращаются в легкую добычу и обретают себя на смерть. Они рванули в обратную сторону, бросая ранцы и даже мушкеты. Драгуны, собравшиеся было спешиться и поддержать пехотинцев, остались в седлах, но поддержать таки поддержали — поскакали в том же направлении и намного быстрее.

— Конница, вперед! — приказываю я и на коне выезжаю из леса на дорогу, чтобы возглавить преследование.

Мы гнали их до конца луга и немного по лесу. Многих порубили, семьдесят три человека взяли в плен. Плюс пушка и обоз с провиантом на это подразделение на две недели. Пленные рассказали, что командовал ими майор Лион. Это он скакал на рыжем жеребце, а теперь лежал ниц на дороге со срезанной картечиной верхней частью черепной коробки. Между светлыми длинными волосами, пропитанными возле среза кровью, лежала серо-красная студенистая масса мозгов, которые пострадали из-за того, что неправильно выполняли свои функции.

51

К нашему возвращению в лагерь у Нотебурга там уже все закончилось. Крепость была захвачена и переименована в Шлиссельбург. Из четырех с половиной сотен защитников уцелел сорок один человек. Наших полегло пять с лишним сотен и около тысячи раненых. Уцелевших шведов с комендантом полковником Шлиппенбахом, братом битого нами в Ливонии генерал-майора, отпустили в Нарву с развернутыми знаменами, оружием, порохом и пулями во рту, как признание их смелости, а среди своих наказали струсивших в бою. Восьмерых преображенцев и четырех семеновцев прогнали сквозь строй, причем не только били шомполами, но и каждый должен был плюнуть в лицо трусу, а потом окровавленные и уже бесчувственные тела повесили за шею. У службы в гвардии свои приятные бонусы. Затем было награждение отличившихся. Это была первая победа под непосредственным командованием Петра Первого, поэтому отстегнул щедро. Князь Голицын, командовавший штурмом, получил чин полковника Семеновского полка, что приравнивалось к общевойсковому генералу, пятьсот дворов крестьян с жеребьями и пять тысяч рублей. Полковникам дали по триста дворов и три тысячи рублей, капитанам по триста рублей, поручикам по двести, прапорщикам по сто, сержантам по семьдесят, капралам по тридцать, а солдатам по годовому окладу, причем служивших давно всех повысили до капралов. Попал под горячую руку и мой полк за разгром шведского батальона, правда, мне дали всего сто дворов и тысячу рублей и остальным срезали две трети. Так и рисковали мы меньше, отделавшись всего двумя легкоранеными. Комендантом крепости был назначен Александр Меньшиков, проявивший отвагу во время штурма и как-то незаметно превратившийся из льстивого денщика во влиятельного человека.