Кошачьи язычки

В полумраке фойе стояли витрины с планетами Солнечной системы, астрономические инструменты и огромный старый проектор, из которого была вынута примерно четвертая часть, чтобы посетители могли видеть, как он устроен. Я ждала, когда галдящая толпа школьников покинет зал, — очевидно, здесь заканчивалась их экскурсия. Меня мучило нестерпимое желание обнять своего любимого, ощутить его дыхание, почувствовать на себе его руки. Под юбкой у меня не было ничего, кроме чулок на резинке. Я купила их по дороге сюда, в бутике возле дамбы, а трусы и колготки затолкала в сумку в привокзальном туалете.

— У меня такое чувство, что я должен перед тобой извиниться, — сказал он, не отводя взгляда от распотрошенного проектора. Вся эта сцена так живо стоит у меня перед глазами, словно наша встреча была только вчера — я вижу ее во всех подробностях, помню каждое слово, каждый жест.

Я рассмеялась. Я все еще не сомневалась, что он меня любит.

— За что? — игриво спросила я. — За то, что заставил меня два дня ждать твоего звонка? Или за то, что пропал на годы?

— За то, что должен тебе сказать: между нами все кончено.

— Что-о-о?!

Он смотрел мне в глаза:

— Поверь, Нора, мне жаль… Я не думал, что ты воспримешь это так… Так серьезно.

— Серьезно? — Я слышала его слова, но их смысл от меня ускользал. — Конечно, серьезно. Как еще можно любить, если не серьезно?

Он взял мою руку и сжал мои пальцы в своих ладонях. Он был ласков и внимателен. Идеальный мужчина, который держал меня за руку и говорил, что мы провели чудесный вечер, что я очень красивая женщина, но он не намерен бросать Натали. Продолжать отношения со мной как с любовницей он тоже не собирался.

— Взгляни на это просто, как на небольшое приключение, — сказал он. И улыбнулся.

Наверное, примерно так должен себя чувствовать человек, которому только что отсекли голову.

— Приключение… — повторила я. — Но почему? Ты же всегда меня любил, еще с детства…

— Это правда, — сказал он. — Тогда я тебя любил.

— А сейчас?

— Нора, Нора, — пожурил он меня. — Ты что, не помнишь, как вы меня тогда называли? — И рассмеялся довольным смехом.

Он радовался, но не тому, что нашел меня после стольких лет, а тому, что сумел восторжествовать над своими детскими обидами. Или он специально так все подстроил, чтобы отомстить за прежнюю безответную любовь? Намеренно унизил меня, чтобы укрепить, как сказала бы Додо, свое мужское эго? Но я в это не верю. Не хочу верить.

Провожая меня к остановке такси, он еще раз сказал, что просит у меня прощения, и тут я не выдержала и заплакала. Он вовсе не хотел причинить мне боль, ни в коем случае. Он по-прежнему восхищался мной. И желал мне добра.

Я полмесяца не вставала с постели, даже о Рождестве забыла. К счастью, Ахим не стал копаться в причинах моего недомогания — конец года, усталость, в общем, типичные женские штучки. Спустя пару недель я встретила на рынке фрау Шраде и от нее узнала, что Натали Кампе ждет ребенка. Наверное, я побледнела как мел, потому что фрау Шраде затащила меня в свою машину, отвезла домой и заставила хлебнуть коньяку. Я чуть было не проболталась ей о том, что со мной случилось. Эта история давила на меня невыносимым грузом еще и потому, что мне совершенно не с кем было поделиться своим горем. Но тут из школы пришла радостная Мириам, она получила «единицу», и мне следовало изобразить восторг.[22] Они назвали девочку Дезире. Теперь, стоит мне услышать это имя, я неизменно вспоминаю гамбургский планетарий и старый проектор с выдранной четвертиной.

Не хочу об этом думать. Не хочу бередить душу воспоминаниями. Что ушло, то ушло. И не стану расстраиваться из-за того, что Додо и Клер ушли вперед без меня. Они даже не заметили, что я отстала, я им не нужна, ни та ни другая за все время нашей поездки ни разу не взяла меня за руку. Только я больше не побегу за ними. Просто встану, буду смотреть им вслед и ждать. Ждать, когда они наконец обернутся. И думать, как далеко они от меня уйдут.

Клер

Она проводила меня в номер, сняла с меня пальто.

— Может, горячую ванну?

Не нужна мне никакая ванна, мне нужен только мой чемодан, и срочно. Я качнула головой:

— Где моя сумка, у тебя?

— Что? О черт! Надеюсь, мы не забыли ее в этом туалете.

Мои внутренности похолодели от ужаса.

— Ключ от чемодана, — выдавила я. — Он в сумке. Он мне срочно нужен. Он нужен мне, Додо!

— Чемодан, чемодан, — повторяла она как попугай. — Клер! У тебя же в сумке все — Golden Card, чековая книжка, документы! Все! Я мигом! Ложись пока в ванну, ладно?

Она выскочила и захлопнула за собой дверь. Щелкнул замок.

Молоток, клещи, хоть что-нибудь! Я должна сделать хоть что-нибудь! Так, спокойно, телефон есть, чемодан здесь, все будет в порядке.

— Пиларди, номер четыреста три. У меня проблема с чемоданом. Мне нужен кто-то, кто сможет мне его открыть. Это срочно. Quelqu’un pour ouvrir ma valise, s’il vous plaît.[23]

Женщина-администратор, должно быть, приняла меня за душевнобольную. Что я буду делать, если они никого не пришлют?

Додо