Кошмарных снов, любимая

– Господи, он умер. Спасибо, – сложила руки на груди миссис Мэлоун.

На памяти Джесс мать никогда не радовалась тому, чтобы кто-то ушел в мир иной.

– Зло не умирает, – тихо сказала Джесс, сама не зная зачем.

Ее вновь охватило странное предчувствие.

– Не говори так, милая, – погладила ее по голове мать. Новость привела ее в возбужденное состояние. – Зло наказуемо.

– Это слишком легко. Чтобы понять всю боль, зло должно сполна познать само себя.

В голове мелькнула странная, словно чужая мысль – захочет ли Брент, чтобы она страдала точно так же, как он тогда?

Мать лишь странно посмотрела на нее, но промолчала. Лишь молча обняла и плакала, гладя Джесс по плечам и спине с выступающими лопатками.

Глава 18

Расследование по громкому делу Роберта Уолша двигалось быстро и, несмотря на смерть обвиняемого, имело широкий общественный резонанс. В его скором закрытии были заинтересованы власти, поэтому полиция закрыла глаза на некоторые факты и несостыковки.

Вина Уолша в убийстве семи молодых женщин была доказана. Во дворе его доме полиция нашла тайник, в котором были спрятаны волосы всех жертв. Да и алтарь поклонения Джессике Мэлоун говорил сам за себя. К тому же изначально Уолша задержали, потому что его засекла камера неподалеку от места убийства предпоследней жертвы.

По официальной версии полиции, Роберт Уолш перебрался в мегаполис следом за Мэлоун. На охоту он выходил под покровом ночи и убивал незнакомых женщин, вводя яд и затем унося в рефрижератор, где тело охлаждалось. Уолш срезал прядь волос и оставлял убитых на улице, умело скрываясь от камер.

Вивьен Батчелдер и Дайана Мортон стали исключением. Как предполагали полицейские, Уолш узнал, что жених Джессики изменяет ей с подругами, а потому решил наказать их. А после попытался напасть и на Эрика Кантвелла, который до сих пор находился в коме. Кроме того, Уолш сбежал и пытался убить Джессику, которой поклонялся в буквальном смысле.

Однако было множество моментов, которые вызывали подозрения.

Кто следил за Мэлоун в ночь, когда убили Вивьен Батчелдер?

Почему не всегда удавалось засечь по камерам рефрижератор неподалеку от мест убийства?

Почему ритуал Уолша был столь странен? Для каких целей он замораживал убитых?

Как он оказался в квартире Кантвелла? Следил за Мэлоун? Или за Дайаной?

И почему почти за десять лет Мэлоун ни разу не обратила внимание на то, что ее преследует человек с поврежденной психикой? Он был так осторожен?

И самый главный вопрос – как Уолш вообще сбежал во время допроса, оглушив детективов и незамеченным выйдя из здания, полного копов?

Одним из немногих сомневающихся в деле был капитан Гиббз. Полицейский понимал, что все не так просто, как это пытается выставить окружной прокурор.

Гиббз любил самую суть.

В этом деле до сути не добрались.

Суть заменили. Суть опустили.

Подменили.

А Гиббз хотел правды. Ему не было дела до справедливости, как не было дела вообще до абстрактных понятий. Он хотел действовать по букве закона. И довести дело Холода до конца.

Работы предстояло море. Чего стоит только просмотр сотен, если не тысяч часов записи уличных видеокамер, чтобы сопоставить все факты.

Но начальство не дало добро.

Более того, Гиббзу пригрозили отстранением от должности в случае, если он начнет рыть дальше.

Капитан был в ярости.

Комиссар и окружной прокурор, на которых давили и СМИ, и генеральный прокурор, и даже мэр, просто мечтал поскорее закрыть дело Убийственного Холода. Детали этого дела их не волновали – скорее волновали собственные посты.

А Гиббз привык добиваться правды – любыми путями, в том числе силовыми. Не зря коллеги и подчиненные считали, что у него бульдожья хватка.

Он буквально только что разговаривал с окружным прокурором по телефону, и тот просто послал его к черту, заявив, что капитан перегибает палку.

– Завтра у меня интервью для двух новостных каналов. И ты понимаешь, почему я не стану говорить им, что дело этого ублюдка не будет закрыто в скором времени.

– Мы не можем упускать из виду тот факт, что в квартире Кантвелла был кто-то третий, – упрямо возразил капитан. Происходящее его злило.

– Домыслы, – устало фыркнул прокурор. – Вещественных доказательств нет. Свидетельских показаний нет. Даже на чертовых записях в видеокамерах, установленных в доме, нет никого, кроме Мэлоун и Уолша! Это дело должно быть закрыто. Понимаешь?

– А если маньяк – не Уолш? – с угрозой спросил полицейский.

– Капитан, ты своего значка лишиться собрался? – спросил прокурор прямо.

На этом разговор завершился.

Гиббз вынужден был подчиниться.

Однако отчего-то из его головы не выходила Джессика Мэлоун.

Он не верил ей.

В ее больших темных глазах он не видел правды. А глаз за двадцать пять лет в полиции повидал немало.

В ее глазах отчетливо читался страх, однако в них не было искренности.

Мэлоун показалась Гиббзу странной с того момента, как соврала насчет того, что Вивьен Батчелдер звонили около клуба.

Про звонок на телефон Дайаны Мортон Мэлоун тоже соврала. Не было никакого звонка.

В чем она соврала еще?