Космонавты живут на земле

Почти двое суток не было радио- и телесвязи. Но когда в иллюминаторе померкли последние отсветы метеоритных вспышек и до цели осталось менее пятидесяти тысяч километров, Земля с ним снова заговорила. Он и представить себе не мог, как она его ждала и тревожилась. Он еще боролся с усталостью от длительной невесомости и перенесенных испытаний, а сотни радиостанций и телевизионных установок дарили народам мира его голос и размытое на экранах изображение лица. Он отчаянно сражался за жизнь, продолжая регулировать расстроившуюся термоустановку, грозившую впустить в ограниченную металлическую пилотскую кабину поток жары, сметающей все живое, а в далекой знойной Алабаме томная негритянская певица уже пела грудным контральто модную, сразу облетевшую все континенты песенку: "Ты лети к Земле, курчавый бэби...". Где-то в Канзасе спичечный король уже выпустил первые миллиарды коробок с его изображением, а итальянские виноделы обсуждали крепость нового сорта коньяка, которому было дано его имя. В центре Мюнхена завсегдатаи кафе и сосисочных отставляли от себя тяжелые кружки с темным пивом, когда передавался очередной сеанс радиосвязи с ним. В эти минуты замирало движение на Бродвее, на Елисейских полях и у знаменитого Бекингемского дворца, и даже невозмутимый венецианский лодочник, которому до смерти надоело возить туристов, сушил весла, показывая большой палец:

-- Горелов брависсимо!.. Горелов бьен... виктория... карашо!

И только на его родине все выглядело серьезнее и проще. Она словно бы притихла, смятенная тревогой, когда космический корабль потерял связь. Не было на ее бескрайнем пространстве ни одного равнодушного. В полярной тундре два каюра, мчавшиеся навстречу друг другу по ледяному полю, останавливали свои упряжки только затем, чтобы разжечь трубки, и, прессуя табак одеревеневшими от мороза пальцами, спрашивали:

-- Радио еще не говорит?

-- Молчит парень.

-- Неужели случилось с ним что-нибудь?

-- Не может. Пока что все наши ребята возвращались на Землю. Поди, уже откочевал от Луны.

-- Э-ге-й! Далеко еще ему до Земли кочевать.

И снова в хрупком настое полярного воздуха звенели колокольчики и трудолюбивые лайки в разные стороны уносили упряжки.

У горячих мартеновских печей в эти тревожные часы тоже бывал перекур, и седоусые мастера окружали плотным кольцом агитатора так, чтобы он не мог выбраться. Агитатор, обычно какой-нибудь вихрастый парнишка, которому еще и в подручные-то было рано, отводил стыдливо глаза, покашливал. Да и что он мог сообщить, если все радиостанции хранили тревожное молчание...

-- Ну, так что ты нам скажешь?! -- обрушивался на него кто-либо из пожилых мастеров.

-- Если насчет новой гидростанции или годового плана по нашему заводу... -- вывертывался хитроватый парнишка.

-- Да я тебя не про годовой план спрашиваю. Мы его сами как-нибудь выдаем! -- гремел в ответ голос. -- Я про Горелова хочу знать.

-- Про Горелова... -- вяло тянул парнишка. -- Так я же о нем не больше вашего знаю.

Кольцо размыкалось, и молодой агитатор виноватой походкой уходил от своих товарищей по цеху, словно он был причиной того, что нет связи с Гореловым... Все эти люди, не имевшие прямого отношения к судьбе космонавта, и вообразить себе не могли, сколько горечи, опасений и еще неясных надежд переживали в эти часы те, от кого зависел исход полета Горелова. На всех контрольно-вычислительных пунктах ни на секунду не затихала работа. Сотни самых сложных и совершенных машин искали в необъятном космосе корабль, чтобы удержать его постоянно на экране. Шли экстренные заседания ученых и главных конструкторов, на которых знатоки космонавтики решали, как помочь "Заре" завершить сложный полет и благополучно возвратиться на Землю. Конструктор этого корабля дни и ночи не смыкал глаз. Беспокойными нервными шагами расхаживал он по кабинету и, вглядываясь в сереющий за окном рассвет, думал о Горелове.

Земля принимала все меры, и она победила.

На рассвете в кабинет Главного конструктора ворвался ответственный дежурный. На его усталом бледном лице сияла не оставляющая сомнений улыбка.

-- Появилась связь? -- спросил Главный конструктор.

-- Так точно, -- доложил дежурный. -- Горелов передал, что отрегулировал термоустановку.

-- Температура в кабине?

-- Двадцать шесть градусов.

-- Превосходно. Состояние?

-- Пульс и дыхание удовлетворительны.

Главный конструктор опустился на диван, тихо сказал дежурному:

-- Откройте шире окно, Егорыч. Не видишь разве, какой сегодня рассвет?