Космонавты живут на земле

А в восемь утра, когда было передано короткое сообщение и люди узнали, что радиосвязь с кораблем "Заря" возобновилась, ликованию не было границ. Это ликование ворвалось и в черный космос, в небольшую кабину корабля, только что прошедшего сквозь все радиационные пояса. Вращая ручку приемника, Горелов словно бы листал огромную книгу, перебирая короткие и длинные волны. Пестрая смесь шумов, прорезываемых то оркестрами, то песнями, то горячими речами на митингах, оглушила его, и от одного сознания, что окончилось наконец почти двухсуточное грозное одиночество, что Земля вновь заговорила, ему, усталому и обессиленному, стало покойно. Алексей улыбался, слушая веселую неразбериху эфира:

"...Трудящиеся Карагандинской области досрочно закончили внеплановую смену, на которую вышли в честь выдающегося полета к Луне нашего соотечественника летчика-космонавта Алексея Горелова".

"...Колхозники Тарасовского района, Ростовской области..."

"...Ахтунг, ахтунг, камрад Горелоф..."

"...У краковского рабочего Янека Бронского родился сын. Он назвал его Алексеем в честь космонавта".

"...Миллионер Джек Белл назвал только что отстроенный на берегу Атлантического океана отель-пансионат -- "Луна". Самый дорогой семикомнатный номер будет носить имя советского космонавта Алексея Горелова".

"...Советские судостроители присвоили имя Алексея Горелова..."

"...Ты лети к Земле, курчавый бэби..." -- пела негритянская певица.

Потом все смолкло, и он услышал голос своего командира -- Сергея Степановича Мочалова. Генерал, видимо, очень волновался, потому что никогда раньше Горелов не слыхал, чтобы он заикался.

-- "Заря", я -- "Родина"... Мы тебя ждем. Посадка будет обеспечена всеми мерами безопасности... А сейчас тебя дадут по телевидению. Будешь говорить с членом правительства.

Усталым тихим голосом Горелов отвечал члену правительства, посылал приветы народам своей страны. И когда посылал эти приветы, думал о своих близких друзьях: о Юрии Гагарине и генерале Мочалове, о Володе Кострове и Марине Бережковой, об оставшихся на Земле Жене Светловой и Андрее Субботине... И еще вспомнился ему далекий авиагородок, приютившийся на излучине Иртыша, лесенка с деревянными ступеньками и любимая женщина. Он представил, как будут в эти часы ломиться к ней журналисты, а она, самая ему близкая и единственная, та, что знает последние перед отъездом на космодром его слова и мысли, гордо и холодно выйдет навстречу и, тряхнув высокой прической, скажет:

-- Огорчу вас, дорогие товарищи. О космонавте Горелове ничего рассказать не могу. Не по адресу обратились.

Он еще раз усмехнулся, представив, как она будет певуче выговаривать все гласные.

А потом снова последовали команды от генерала Мочалова и Главного конструктора "Зари", донесся ободряющий голос Юрия Гагарина и, наконец, приказ перейти на ручную систему управление.

Перед его лицом, чуть поодаль, так, чтобы было удобно глазам, была расположена приборная доска с аккуратно вмонтированными в нее глобусами Земли и Луны. "Луна" была уже выключена, а основной глобус, так хорошо с детских лет известных каждому, действовал. Передвигая две небольшие ручки, Горелов мог с предельной точностью определить свое местонахождение. Он был еще над Африкой, когда ответил генералу Мочалову:

-- Вас понял. К вхождению в плотные слои атмосферы готов.

Неясная тревога охватила его. Сутками длился этот тяжелый полет, далеким казалось возвращение, и, пока требовалось бороться за судьбу корабля и свою судьбу, он был почти спокойным. Но сейчас "Заря" находилась над той небольшой африканской страной, где предшественники его начинали спуск. Все они благополучно приземлились. "А я?" -- прошептал Горелов.

Всего несколько минут оставалось в его распоряжении до того момента, когда он должен покинуть корабль. Он опробовал крепления ремней, связывавших его с пилотским креслом. Принимая последний раз пищу, Горелов неосторожно разломил бутерброд, и теперь несколько крупных крошек плавали над его головой в кабине. Это было опасно -- крошки могли попасть в дыхательное горло. Он достал небольшой пылесос и несколько секунд гонялся за ними. Потом посмотрел на показания прибора, регистрировавшего облучение. Нет, космическая одежда выдержала, и беспокоиться было не о чем. Он все сделал, все предусмотрел. И все-таки не в состоянии был побороть волнение. Уже не было в кабине изнуряющей температуры, к которой ни одна термокамера не могла заранее подготовить человека, спокойным и ясным казался весь остаток пути, а тревога росла и росла.

-- "Заря", вы вошли в плотные слои, -- донесся с Земли голос Главного конструктора, проговорившего эти слова настолько ровно, что Горелов даже вздрогнул от удивления.

"Неужели они так спокойны и ни капельки не тревожатся за мое приземление? -- спросил он себя. -- Видимо, на Земле даже не могут представить, что я увидел и пережил за эти сутки".