Костер и Саламандра. Книга первая

— Усилив патруль и разместив тайную стражу, вы поступили совершенно правильно, мессир, — сказала Виллемина. — Пожалуйста, продолжайте наблюдать. Меня беспокоит, что в ваш список попал дом мессира Раша… у него есть серьёзнейшие враги. Пожалуйста, удвойте бдительность. Не забывайте, пожалуйста, что его жизнь — и ваша, прекрасный мессир Броук, — это драгоценности короны. Они должны быть в безопасности.

— Не сомневайтесь, государыня, — сказал Броук. По-моему, ему сильно польстило. — Всё будет в порядке. И — да, мессир, что остановился в «Весёлой сардинке», будет во Дворце с минуты на минуту.

— Я вам очень признательна, дорогой мессир Броук, — сказала Виллемина. — Мессир прибыл из Междугорья по моему личному приглашению. Хотелось бы, чтобы он был в покое и безопасности, к тому же мне необходимо с ним побеседовать.

Броук улыбнулся, поклонился, выражая и согласие, и готовность действовать, — и Вильма отпустила его. Взяла из вазочки ломтик засахаренной дыни и откусила.

— Город под контролем, — сказала я. — Но полный контроль невозможен, поэтому может случиться что угодно.

— Меня удивляет происходящее, — сказала Вильма и взяла ещё кусочек. — Удивляет и тревожит. Очень надеюсь, что нам удастся побеседовать с дядюшкой до полуночи. Не знаю, обрадуются ли друг другу мой дядюшка и наши вампиры.

В гостиную заглянула Друзелла:

— Государыня, мессир Гунтар в зеркальной приёмной.

— Спасибо, дорогая, — сказала Вильма. — Пригласите его, пожалуйста, сюда.

Она уже не казалась печальной и встревоженной, моя королева. Только спокойной и приветливой. Великолепно держала себя в руках. А вот я была как-то не особо рада этому Гунтару, хоть, конечно, он и был великолепным некромантом.

Дядюшка Гунтар вошёл и очень выразительно поклонился. Глубже, чем этикет требовал, в общем. Особо почтительно поклонился. Я оценила.

И его самого оценила: Тяпка застучала по ножке стола хвостом, как палкой, а меня накрыло резонансом Дара, как тёплой парной волной. Как из холодного погреба выйти в жаркий летний вечер — очень похожее ощущение.

Приятное, надо сказать.

Гунтар был высокий, худой и седой, в отлично сидящем фраке. И в громадных, просто громадных синих очках: смотреть сквозь такие — как сквозь крышки от кастрюль. За этими очками лица было почти не видно, только длинный острый нос и такой же острый подбородок. И волосы у него были не по возрасту седые: он ведь был младше папеньки Виллемины — ну точно не древний старик. Интересно, в общем.

— Я очень рада видеть вас, дядюшка! — улыбаясь, прощебетала Вильма. — Пожалуйста, садитесь. Свет для вас слишком ярок, не так ли?

— Спасибо, милая Мина, — сказал Гунтар. — Как же вы выросли… похудели, стали жёстче… И мне кажется, что… о нет, свет уменьшать не надо, дорогая. Он не режет мне глаза. Но я не хочу вас смущать.

Не злой он был мужик. Усталый, напряжённый, встревоженный. Не злой.

И хорошо относился к моей государыне. Лучше, чем я ожидала. И даже, кажется, лучше, чем она ожидала.

— Вы никого не смутите здесь, дядюшка, — сказала Вильма чуть другим тоном. Более настоящим. Она успокоилась, я думаю. — Если вам не мешает свет, вы можете отдохнуть от очков. Пожалуйста, чувствуйте себя свободно. Я очень признательна вам за визит. Я понимаю, чего это стоило.

Тогда Гунтар сел в кресло и снял очки. И я немедленно поняла, почему храбрая Вильма испугалась его в детстве. Всё-таки это было очень жутко.

В его глазах было по два зрачка. По два ярко-голубых райка и по два зрачка, и общий вид — будто четыре глаза. От его взгляда озноб продирал: совершенно нечеловеческие были глаза, будто у какого-то насекомого.

Определённо добрый человек, подумала я. Очки носит из милосердия.

Тяпка была со мной совершенно согласна: стучала хвостом, припадала на передние лапы — показывала, что не прочь бы познакомиться, но неловко ей.

— Какая у вас милая собака, леди, — сказал Гунтар. — Любопытная. Ей нельзя подходить к чужим?

— Вообще — можно, — сказала я. — Стесняется только.

— Тяпа, дай дядюшке «здрасьте!» — рассмеялась Вильма.

Тяпка чинно села и лапку дала. Гунтар взял — и стал гладить её лапку, а потом — по голове её. Наверное, ещё и Даром погрел, потому что Тяпка голову ему положила на колено, как своему.

— Между прочим, мессир, — сказала я, — это Тяпка поймала вашу почтовую крысу.

— Глупая, конечно, была затея, — сказал Гунтар, — но я был уверен, что кто-нибудь из свиты Мины непременно получит это послание. Людвиг показывал мне светописную картинку с коронации Мины. Это, право слово, очаровательно. Для внимательного глаза — более серьёзная демонстрация силы короны, чем большой парад. И вы, дорогая Карла. И ваша очаровательная собака. А вы, дорогая Мина… вы всерьёз меня поразили.

— Чем? — удивилась Вильма.

— Вы меня греете, — сказал Гунтар. — Когда вы были малы, я ощущал лишь еле заметный отсвет вашего Дара, дорогая племянница. Я подумал: хватит для того, чтобы испортить девушке жизнь, но не хватит… на… Это вампиры, дитя моё?

— В какой-то степени — возможно, — сказала Вильма. — Но больше — живые люди. Карла.