Костер и Саламандра. Книга первая

А горбун ни на кого не смотрел. В пол смотрел. Ему было неприятно и неуютно — и он не знал, что от нас ждать. И с ним на одном стуле сидел — неужели слепой? По крайней мере, с ходу я подумала так: у него были тусклые глаза, мутные, как залитые молоком.

Слепой некромант — находка. Если правда то, что о них болтают. Как же он там выжил?

Хотя друзья — это серьёзный шанс, а они, наверное, дружили, горбун и слепой, раз умещались на одном стуле вместо того, чтобы сесть удобно.

Пятый поражённо смотрел на меня. Я уже привыкла ходить по Дворцу без муфты — и он уставился на мою клешню. Всё понятно: странные у него были руки. Очень крупные ладони, а большие пальцы — такой же длины, как указательные, тоже с тремя фалангами. Небось простецов берёт оторопь не хуже, чем от клешни: слишком чудно́это выглядит.

Они не встали, а мы и не настаивали. Тяпа подошла к слепому, виляя хвостом, — и я поняла, что он не слепой или не совсем слепой, потому что он протянул ей руку понюхать, точно к морде. Тяпа ткнулась ему в ладони, и он погладил её, как живую собаку.

— Рада вас всех видеть, мэтры некроманты, — сказала Вильма. — Думаю, прежде бесед всем нужно пообедать? А познакомимся за столом.

— Они не знают этикета, — сказал тот, кто сидел к нам спиной, у окна.

— Ну и что? — сказала я. — Теперь не есть, что ли?

Я к нему подошла и развернула его кресло.

Он был тут самый старший, точно. Лет пятнадцать или больше. Чёрный, как я. Под длинной чёлкой — удивительно, как её сохранил, — длинный нос и презрительный прищур.

Без рук. Вообще. Болтались пустые рукава застёгнутого мундира.

— Это проблема, леди, — сказал он мне. — Если жрать ногами — это, наверное, вас шокирует.

— Не попался ты мне раньше, — сказала я. — Просто-таки ты время терял в своём этом приюте. А так-то мы бы могли шикарный номер сделать в балагане уродов: я травлю дохлых котов мёртвой собакой, а ты ногами жрёшь. Не меньше десятки в неделю, я думаю. Серебром.

Он не ожидал. Аж подавился от неожиданности — и все остальные будто выдохнули, чуть расслабились, а беленький совёнок, по-моему, хихикнул.

— После балагана уродов ты шикарно устроилась, — сказал парень без рук.

— Дар — полезная вещь, — сказала я.

— Не спорю, — сказал он. — Если б не Дар, я бы давно сдох.

— Покажешь, как жрёшь ногами? — спросила я. — Интересно.

— Если дашь пожрать — куда я денусь, — хмыкнул он.

— Я — Карла, — сказала я.

— А я — Райнор, — сказал он. Стянул одной ногой с другой ботинок — и подал мне босую ступню, небрежным аристократическим жестом.

Грязную. У него на ноге были до странности длинные гибкие пальцы.

— Баран, — сказала я. — Сначала дама должна подать руку, неуч.

И пожала его ступню.

Здорово же нас с ним тряхнуло! У нас с Вильмой был резонанс, я уже знала это ощущение, но с Райнором оно было куда сильнее. Сильный Дар: я почувствовала, как Райнор полыхнул изнутри, тем самым знакомым неосязаемым жаром проклятой души.

И он попытался удержать мою руку — ногой.

А я не отняла.

— Обалдеть, какой Дар, — сказала я. — Вильма, ты видишь?

Вильма отослала фрейлину распорядиться насчёт обеда — и обернулась.

— Простите, — сказала она. — Я отвлеклась.

И протянула Райнору руку — а он на несколько мгновений растерялся, замешкался.

— Вот теперь правильно, — сказала я. — Тебе дама руку подаёт — ты берёшь. Не спи, светский лев.

Он снова хмыкнул, но в этот раз было больше похоже на смешок. Взял ногой руку Вильмы — и удивился:

— Ты тоже? Клейма не видно…

— Ставить негде, мэтр, — улыбнулась Вильма. — Рада познакомиться, Виллемина Междугорская.

Он отшатнулся, у него глаза раскрылись втрое больше, чем были:

— Королева⁈

А Вильма накрыла его стопу ладонью, как обычно делают с рукой друга, когда хотят её удержать:

— Зову вас на службу, Райнор. Пойдёте?

Он не знал, что сказать, я видела. Только кивнул.

Всё это время парни помладше смотрели на нас во все глаза. И я подошла к ним, протянув руки. Клешню, ага. Чтобы рассмотрели.

До того, как дежурный лакей нам сказал, что стол накрыт в столовой Тайной Канцелярии, мы успели познакомиться со всеми. Белого совёнка звали Ларс, ему было всего восемь лет. Горбуна — Байр, и ему оказалось почти тринадцать, он просто был маленького роста, почти квадратный. Жейнар со странными руками был выше Байра, но младше, всего одиннадцать. Норвуду с мохнатым пятном на лице — тоже одиннадцать, а Алену — десять, и он мне сказал:

— Я не слепой, Карла. Я вижу. Только, кажется, не так, как все люди. Мне тоже можно на королевскую службу?

— Вы меня видите, мэтр Ален? — спросила Вильма.

— Вы кивнули, — сказал Ален. — Значит, да?

— Значит, вы очень ценны для короны, — сказала Вильма.

Ещё до того, как сесть за стол, мы всех подержали за руки. И я погладила Ларса по голове, а Норвуда — по щеке. И сказала:

— Прости, у тебя клеймо такое чудесное — просто позавидуешь. Тянет дотронуться.

— А если я начну тебя хватать? — фыркнул Норвуд.

Я дала ему клешню:

— Начинай. Не так интересно.

Но он ожидаемо взял мою руку, чтобы послушать, как его Дар отреагирует. Нам всем хотелось друг к другу прикасаться.