Костры Сентегира

— Точно. Насчет самого Керта до сих пор сомневаюсь, что из зеркальщиков был, но вот ходил при нем, а потом и при мне в ординарцах такой Дэйн. Не по чину интеллигентный, не по месту фехтовальный виртуоз, хотя у нас в Динане попадалось и кое-что похлеще. Исконные дворяне, понимаешь, под красно-зеленым знаменем. Знакомо?

— Военспецы и перебежчики от батьки Махно.

— Угм. Так вот, когда Керт ввёл меня во власть, а сам отодвинулся на второй план, попросился этот Дэйн со мной поговорить. А о чем, я тебе сейчас доложу в тех же самых подробностях. Ты поменьше моего знаешь, так что заплата в самый раз к месту придётся.

Карди повернулась к нему лицом:

— Да не жмись к краю, расслабься поудобнее. Тебе с одного раза всю информацию вызубрить положено. Эта история началась в веке примерно одиннадцатом-двенадцатом. Тогда Динан распался на четыре части, каждая со своей особой культурой, мировоззрением и экономикой, а те — на мелкие и мельчайшие княжества. Вот тебе примерная диспозиция на тот момент. Лэн — горы, гордость, чистое христианство и ислам. Эрк — леса, вольные лесники, католичество смутного облика, ближе к старинному ирландскому, вольные портовые города и торговля со всем светом. Эдин — это вроде как частичная анаграмма Динана или наоборот, не знаю, — влажные степи, живописные озера, как в Карелии, портовые города пониже сортом, чем эркские, и знаменитые на всю страну лошади. Крупнотелые, вальяжные — хороши для парадов и парадных упряжек. Да нет, я не совсем справедлива: неплохая порода, если ее с натуральными степнячками смешать. Ну, эдинские живописная и архитектурные школы задавали тон всей стране. Города мастеров, однако. Эро…Сие на особицу. Керт был как раз из тамошнего приграничья. Глиняная степь, почти пустыня, только вместо верблюдов кони. Такие, как у Тэйнрелла. И сугубый ислам. Первоначальный.

Вообще-то здесь у нас все по чину пришельцы, хотя даже самая первая волна не застала пустой земли. А о некоей «древней вере» и древнем божестве с двумя ипостасями, мужской и женской, Тергом и Тергой, — как тогда говорили, так и по сей день говорят. Из варяжской земли, от склавов, от англов, саракины, побочная ветвь Джучиевичей на саракинского дела кораблях… Все, кто умел хоть деревяшку оседлать, по пословице. И у каждого была своя наболевшая, своя выстраданная вера. Вот какой расклад получился — хоть веками воюй, особенно после того, как государи страну и власть меж собой поделили.

И вот тогда наиболее умные и дальновидные решили соединить свою мощь в попытке обуздать хаос, силу низведения. «Наш Динан — расколотое зеркало», — это именно с той поры началось. И опознавательные знаки: стеклышки, кольца, наручи. О них потом. Исходная цель — объединить всех древней верой, которая просвечивала-таки из-под всех чужеземных одёжек, — быстро показала свою несостоятельность. Нельзя сплавить осколки хрусталя без швов. Да и не нужно: то, что происходит, — должно произойти. Важно следить, чтобы всё это протекло с минимальным ущербом. В сплоченном монолите нет ничего помимо бедности. По сравнению с этим даже война — благо, если она соблюдает некие правила.

— Прости, это так ни с чем не сообразно…

— Планета Земля слишком надышалась христианского воздуха. Который нисколько не мешал вести игру вообще без правил. Всё для фронта, всё для победы. Мы за ценой не постоим. Кто не с нами, тот против нас. Заменить смертную казнь кнутобойством, по сути еще более немилосердным, — знак безусловного прогресса. Узнаёшь исторические прецеденты?

— Ну, допустим. По крайней мере, я запомню. Карди, я читал о необходимости агрессии для выживания человечества. Экстремальная ситуация, ради которой это всё упорно сохраняется, невзирая на усилия по ее искоренению.

— Не будь слишком умён. Оддисена над этим не задумывалась: просто внедрилась во все поры общества. Сражалась на всех сторонах, не особо щадя и своих членов. Стремилась облагородить поступки, привить даже и крестьянам зачатки кодекса чести. У купцов и вообще горожан они возникали сами: ремесленно-торговое дело поневоле должно вестись порядочно, иначе на потомков его не хватит. В правительстве братьев было немного и не на самых высоких постах, в дипломатах — постольку-поскольку, зато среди монашествующих — добрая половина. Оттого и ереси более поощрялись и приводились к общему знаменателю, чем искоренялись. Братья — мастера соглашательства.

— А теперь главное, — Кардинена поднялась, села рядом с учеником. — Дай-ка мне вон тот лоскут свежей коры и уголёк.

Он послушался.

— Смотри.

Она провела на бересте, положенной между ними на лавку, почти идеальную окружность.

— Вот вся Оддисена. Я рисую внутри еще один круг. В нем те, кто помогает своим друзьям, выполняет их просьбы, не особо вникая в их смысл и только чувствуя, что работают во имя человечности, добра и блага. Их много, их очень много, это ими живо наше общее дело. Нелегко сделать добро престижным, однако если работать над менталитетом веками…