Косые тени далекой земли

– Мать моя родилась в Мексике, и девичья фамилия у нее – Нисимура. Ее родители – японцы, в молодости эмигрировали в Мексику. У меня есть веские основания думать, что они участвовали в испанской гражданской войне и что в то время жили под именами Рикардо и Мария. У меня почти нет сомнений, что Рикардо и Мария, которых вы знали, мои дедушка и бабушка. Именно поэтому я и настоял на встрече. Вы не могли бы рассказать мне подробно все, что знаете о них?

Кирико провел языком по губам и повернул темные очки в сторону Toppe де Мадрид, Мадридской башни – примечание автора] стоявшей в отдалении.

– Если они и правда ваши родственники, то, боюсь, мой рассказ причинит вам боль.

– Они умерли уже тридцать лет тому назад, в Мексике. Я не думаю, что вы сможете меня чем-то потрясти. Я просто хочу знать правду, какая бы она ни была.

Кирико затянулся и медленно выпустил дым изо рта.

Некоторое время он сидел молча, обдумывая услышанное, затем решительно выпрямился.

– Так уж и быть, расскажу вам всю правду. Рикардо и Мария – воспитанники Каридад дель Рио Эрнандес, они работали у нее в качестве эксекъюшинарс.

Рюмон сперва не понял, что Кирико имел в виду, и озадаченно уставился на сидящего к нему в профиль старика.

Однако в следующую же секунду ему вспомнился перевод этого слова, – будто бомба взорвалась в голове. Эксекъюшинарс – это же палач!

– Вы что же… вы хотите сказать, – отрывисто выдавил из себя ошеломленный Рюмон, – что они работали в Интернациональной бригаде убийцами, втайне убирая предателей и недовольных? Я вас правильно понял?

В то время за спиной республиканского правительства стояли обладавшие большим влиянием люди из руководства Коминтерна и НКВД. Александр Орлов был одним из них.

Они предъявляли членам Объединенной рабочей марксистской партии и других антисталинистских объединений обвинения в троцкизме либо в сношениях с Франко и истребляли их одного за другим. Методы применялись практически те же, что и на их родине.

Кирико мрачно кивнул:

– Именно так все и было. Их работа в основном состояла в том, чтобы под руководством Каридад расправляться с троцкистами. Вы ведь знаете, что Каридад – мать Хайме Рамона Меркадера?

Рюмон с силой сжал руками колени.

Хайме Рамон Меркадер. Это имя он уже где-то слышал. Ну да, это же состоявший на службе у Сталина убийца, который летом 1940 года навестил знаменитого Льва Троцкого в его тайном убежище в Мексике, и зарубил его ледорубом.

И что же, Рикардо и Мария занимались такого же рода работой?

Вот, значит, что Кирико имел в виду, говоря, что его рассказ может причинить Рюмону боль…

– НКВД в Испании тогда возглавлял Александр Орлов, – продолжал Кирико. – Одним из его адъютантов являлся ужасный человек по имени Эйтингон. Каридад была его любовницей.

– Вы тоже были одним из них? – спросил Рюмон напрямик.

Пепел с сигареты в его руке упал на камень мостовой.

– Я оправдываться не стану. Да, я действительно работал у Каридад. Обычно шофером, возил важных людей, или переводчиком, но иногда, поскольку стрелял я неплохо, меня посылали охотиться за троцкистами.

– Вместе с Рикардо и Марией?

Рот Кирико болезненно искривился.

– Да. Несколько раз мне приходилось работать вместе с ними. И некоторые дела были просто отвратительные, вспоминать страшно. Например, дело с Нином. Вы знаете человека по имени Андреу Нин?

– Вы имеете в виду Андреса Нина?

Нин был одним из руководителей Объединенной рабочей марксистской партии.

Кирико бросил окурок на мостовую.

– Андреу Нин. Так выговаривают его имя по-каталонски.

Где бы Кирико сейчас ни жил, одно было очевидно: вырос он в Каталонии. Может быть, он был из Барселоны. Но спросить об этом, не нарушив обещания, Рюмон не мог.

– Я слышал, что в начале лета тысяча девятьсот тридцать седьмого Нин оказался в НКВД, его пытали и в конце концов расстреляли.

– Верно. Пытать его было поручено нам троим: мне, Рикардо и Марии.

Несколько голубей покружились и опустились на мостовую перед мужчинами.

Рюмон некоторое время разглядывал голубей. Казалось, каменная скамейка высасывала тепло из его тела.

– Рикардо был слабовольным. Но не Мария. Она пытала Нина совершенно невозмутимо, как будто открывала ножом консервную банку. Даже с удовольствием. А обычно была такая тихая, кто бы мог подумать… Вот что делает из людей спиртное.

Рюмон вздрогнул:

– Вы сказали «спиртное»?

– Да, спиртное. После выпивки в ней всегда появлялось что-то инфернальное. От нее обычно пахло спиртным, каждый раз, когда приходилось делать грязную работу. Я думаю, это у нее была болезнь.

Рюмон вспотел от волнения.

Голова его закружилась, и он оперся руками о колени, чтобы не упасть.

Его мать Кадзуми пила беспробудно, от спиртного в конце концов и умерла, захлебнувшись в ванне. Точно так же и он сам однажды, напившись до беспамятства, поднял руку на Кабуки Тикако. Он всегда подозревал, что алкоголизму него в крови.

Слова Кирико только подтверждали это. Мария, то есть его бабушка Нисимура Сидзуко, тоже не избежала власти спиртного.

Кирико заглянул ему в лицо:

– Ну вот видите, я же говорил, что лучше вам ничего об этом не знать.

Рюмон пришел в себя: