Косые тени далекой земли

Барбонтин не ответил. Его плечи опали, он уставил локти в колени и обхватил голову руками.

Не меняя позы, он просидел некоторое время в раздумье, затем, вздохнув, произнес:

– Нет, Понсе я номера не давал. Тот звонок Кадзама сделал я сам.

Риэ онемела от изумления.

Значит, тот звонок сделал не кто иной, как Барбонтин? Но что же это могло значить?

Она увидела, что Кадзама сидит с открытым ртом – он тоже явно не понял слов Барбонтина.

– Тебе следует объясниться, – хриплым голосом проговорил Клементе. – Мне кажется, этого уже не избежать.

Риэ непонимающе переводила взгляд с одного на другого. Не избежать? Чего не избежать?

Барбонтин поднял лицо. Во взгляде его была видна решимость.

– Майор, Понсе действовал по моим указаниям. Все было задумано заранее: и то, что Понсе сфотографирует Риэ, и что я на виду у нее отниму у него пленку. Я разыграл ту сцену для того, чтобы потом, когда он напечатает по моему распоряжению статью с фотографией Риэ, на меня не пало подозрение.

Риэ не сводила с него глаз: она была поражена настолько, что не могла вымолвить и слова. Неужели вся та сцена была разыграна?

У нее закружилась голова, и, чтобы не упасть, она вцепилась в подлокотник дивана.

– Я пошел на это, имея в виду одну цель: выманить Маталона, – продолжал Барбонтин.

– Я рассудил, что он непременно постарается убрать Риэ, увидев ту статью в «Ла Милитиа». Но, как вы, майор, тогда и заметили, Маталон был не так глуп: он не полез в мою ловушку. Вместо этого он занялся самим Понсе. Уж не знаю, как это ему удалось, но он разузнал, где скрывается Понсе. Кстати сказать, номер в том дешевом отеле снял для него тоже я.

Пальцы Риэ еще сильнее сжали подлокотник. Ей казалось, что она все глубже и глубже увязает в трясине.

Клементе лишь усмехнулся, но ничего не сказал.

Барбонтин продолжал:

– Честно говоря, я и сам допускал возможность того, что Маталон возьмется не за Риэ, а за Понсе. Я понимал, что в этом случае Маталон попытается выпытать у Понсе имя истинного зачинщика всей этой интриги с заметкой. И на всякий случай я сообщил Понсе имя и адрес Кадзама – если бы ему вдруг пришлось назвать их Маталону. Тогда, думал я, Маталон придет в пансион, где живет Кадзама, чтобы убрать его. Но хитрец поступил иначе: он заставил Понсе позвонить тому по телефону и вызвать его прямо в отель.

– Но номера телефона Понсе не знал.

– Совершенно верно. Поэтому Понсе в отчаянии позвонил мне в полицию. Первое, что он сказал, было: «Алло? Кадзама?», поэтому я сразу понял, в чем дело: он попался в руки Маталону. Это значило, что Маталон находился рядом с ним и прислушивался к нашему разговору. Поэтому я притворился, что я и есть Кадзама, и ответил, что буду через полчаса.

– И тогда ты позвонил Хайме Куэвасу? – спросил Клементе с отвращением.

– Да. Но перед этим я сделал звонок Кадзама. Я назвался именем Понсе и сказал, чтобы он немедленно пришел в отель «Кеведо». Разумеется, голос я изменил.

Кадзама взъерошил волосы, но промолчал.

Барбонтина несло – он уже не мог остановиться.

– Затем я позвонил Хайме Куэвасу и приказал, не медля ни секунды, идти в «Кеведо». Я распорядился, чтобы он поднялся по пожарной лестнице с внутреннего двора и ждал у окна номера Понсе. Рано или поздно придет Кадзама и постучит в дверь, привлекая тем самым внимание Маталона. Нужно было воспользоваться этим моментом и всадить в него пулю. Я был уверен, что такой стрелок, как Хайме, Маталона не упустит. Но все мои расчеты рассыпались в прах: Маталон расправился с Хайме и Понсе, а Кадзама сбежал.

Клементе пристально посмотрел на Барбонтина:

– Теперь мне все ясно, Барбонтин. Тебе с самого начала было известно и то, что убитый Ибаррагирре был осведомителем ГАЛ, и что его убийца, Маталон, состоял в ЭТА. Другими словами, ты – шпион ГАЛ, внедрившийся в антитеррористический отдел.

На лице Барбонтина заиграла легкая улыбка.

– Я не просто шпион. За моей спиной, майор, стоит не что-нибудь, а Министерство внутренних дел.

Клементе дважды неторопливо кивнул:

– Ну и заступники у тебя. То-то я не мог понять, откуда у тебя, приятель, такой вдруг апломб появился. Одним махом из зайцев в охотники, а?

Барбонтин ухмыльнулся:

– Чего уж скрывать – рано или поздно вы бы и так об этом узнали. Или, может быть, уже догадывались?

Клементе не ответил. Они сидели наискосок на одном и том же диване, уставившись друг на друга, будто двое озорных мальчишек, которые вот-вот начнут считаться:

«камень-ножницы-бумага, раз-два-три!»

– Майор, – вдруг с жаром начал Барбонтин, – вы ведь и сами наверняка понимаете, что нынешнее правительство слишком мягко относится к ЭТА. Они все твердят – диалог, мол, диалог, а только дойдет дело до переговоров, ЭТА совершает новый террористический акт, и все сначала. Считать, что эту проблему можно решить разговорами, – самообман. Остановить их теракты всякими там нудными судебными процедурами невозможно. Возьмите хоть Кармен Тагле. Ее безжалостно убили только потому, что она была обвинителем по делу о террористе из ЭТА. Вы и сами должны понимать, что нет ни единого шанса искоренить терроризм легальным путем.