Кот, который ходил сквозь стены

— Зато я все знаю, Эзра, и не называйте меня госпожой на Терциусе, если речь не идет о серьезных отношениях. Но все равно спасибо. Ричард, переносимая воздушным путем болезнь могла бы нанести громадный урон планам штаба, и это вынудило его к радикальным действиям. Расчет оказался настолько точным, что мы с тобой и остальные, бывшие на борту Гэй, успели сбежать за мгновение до взрыва тепловой бомбы. — (Я обнаружил здесь парадокс, но Хейзел продолжала говорить.) — Они не могли допустить даже задержку в несколько секунд, иначе некоторые смертельные вирусы успели бы проникнуть в городские воздуховоды. Прогноз дал катастрофические последствия для операции «Адам Селен», и они принялись за дело. Но Корпус времени не носится по вселенным, спасая отдельных людей или даже население целых городов. Ричард, сегодня они могли бы спасти Геркуланум и Помпеи, если бы захотели… или Сан-Франциско, или Париж. Но не делают этого. И не станут делать.

— Милая, — медленно проговорил я, — ты хочешь сказать, что этот самый Корпус времени мог предотвратить гибель Парижа в две тысячи втором году, хотя с тех пор прошло два столетия? Прошу тебя!

Хейзел в ответ лишь вздохнула.

— Друг мой Ричард, — сказал Эзра, — слушайте меня внимательно. И не отвергайте с ходу того, что я скажу.

— Гм? Ладно, выкладывайте.

— Со времени разрушения Парижа прошло больше двух тысяч лет, а не два столетия.

— Но это же явный…

— Согласно земному летосчислению, сейчас идет четыре тысячи четырехсотый год от Рождества Христова по григорианскому календарю или восемь тысяч сто шестидесятый по еврейскому: факт, который я нахожу весьма тревожным, но вынужден был принять[71]. Кроме того, здесь и сейчас мы находимся в семи с лишним тысячах световых лет от Земли.

Хейзел и Минерва с серьезным видом смотрели на меня — видимо, ожидали моей реакции. Я открыл было рот, но затем отказался от первоначального намерения и сказал:

— У меня только один вопрос. Тина?

— Нет, вафель не осталось.

— Я не о вафлях, дорогая. Вопрос звучит иначе: можно мне еще чашку кофе? На этот раз со сливками? Пожалуйста.

— Держи!

На столике передо мной появилось то, что я заказал.

— Ричард, все это правда! — выпалила Хейзел.

Я отхлебнул свежего кофе.

— Спасибо, Тина. Самое то. Хейзел, любовь моя, я не спорю. Глупо спорить о том, чего я не понимаю. Перейдем к чему-нибудь попроще. Несмотря на все жуткие болезни, которые я, по твоим словам, перенес, я чувствую себя достаточно бодрым, чтобы спрыгнуть с постели и отхлестать слуг. Минерва, не подскажешь, как долго я буду пребывать в параличе? Ты ведь мой лечащий врач?

— Нет, Ричард, я не твой врач. Я…

— Сестренка отвечает за то, чтобы ты был счастлив, — перебила ее Тина. — Это намного важнее.

— Афина более или менее права…

— Я всегда права!

— …но порой она странно выражается. Тамара отвечает за моральное состояние больных в больнице имени Айры Джонсона и в клинике имени Говарда… и именно Тамара была с тобой, когда ты больше всего в ней нуждался, — она буквально носила тебя на руках. Но у нее есть множество помощников, поскольку генеральный директор Иштар считает моральное состояние — или счастье — основой лечения и омоложения. Поэтому я помогаю ей, как и Морин и Мэгги, с которыми ты пока не знаком. Есть и другие: они включаются в работу, когда у слишком многих пациентов возникают проблемы со счастьем. Это Либби и Дити и даже Лаз с Лор, настоящие мастера своего дела… что неудивительно, ведь они — сестры Лазаруса и дочери Морин. И конечно, есть Хильда.

— Погоди. Я начинаю путаться в незнакомых именах. Я понял, по крайней мере, одно: в этой больнице подают счастье на блюдечке. И все эти ангелы счастья — женщины.

— А как иначе? — презрительно бросила Тина. — Где еще ты найдешь счастье?

— Спокойно, Тина, — с упреком сказала Минерва. — Ричард, мы, женщины, заботимся о моральном состоянии мужчин… а у Тамары есть опытные работники-мужчины, которые опекают клиенток и пациенток. Для поддержания духа совершенно не обязательно привлекать представителей только противоположного пола, но так намного проще. Нам нужно меньше работников-мужчин для опеки над пациентками: женщины болеют реже. В клинике омоложения мужчин и женщин примерно поровну, но женщины почти никогда не впадают в депрессию, вновь становясь молодыми…

— Слушай ее, слушай! — вмешалась Хейзел. — Нас это только бодрит.

Она погладила меня по руке, а затем сделала невидимый для остальных жест, на который я не стал отвечать в присутствии посторонних.

— …тогда как мужчины во время омоложения хотя бы раз переживают душевный кризис. Но ты интересовался блокадой позвоночника. Тина?

— Я его уже вызвала.

— Одну минуту, — сказала Хейзел. — Эзра, ты показывал Ричарду свои новые ноги?

— Еще нет.

— Может, покажешь? Тебе нетрудно?

— С удовольствием похвастаюсь.