Кот-Скиталец

– Ты не знаешь, о чем говоришь. Ох, почему только я решил оставить тебя в покое? Тебя и твоего старика с вашим скотным двором? Наверное, ради твоей матушки. Она тоже от меня прячется, только где – я не стану у тебя выпытывать. Все вы – карты сыгранной колоды.

– Ой, красавчик, гадая на таких картах, надо золотить ручку цыганке, а не пудрить мозги самому себе! – рассмеялась девушка на манер своих приятелей ромалэ: повидала она их немало раз во время своего межвременного ученья. И юркнула под арку одного из двориков так прытко, что Мартин посовестился ее догонять.

Когда она донесла о том Эрбису, тот сначала утвердительно спросил:

– А тому, что и я занимаюсь не королевским делом, ты не удивляешься.

– Не удивляюсь. Вы оба никак не можете оправиться: ты от ран, Мартин, очевидно, – от моих нелояльных высказываний.

– Почему ты не возразила, когда он назвал меня твоим мужем?

– Мне так спокойнее. И потом – разве ты мне оставил выбор… чтобы иным ответом женской чести не посрамить?

В ответе присутствовало некое лукавство: интересно, что и в этом, чисто женском искусстве Серена много продвинулась за те два месяца с небольшим, которые они провели на ферме. Они – это сейчас не Владетель, грозный мощью и знанием, и не живой залог дружбы Леса в его руках, а двое людей, одаренных высокой симпатией друг к другу.

– Поистине, ты заслуживаешь всех миров зараз, о Серна моя: и джинновых, и человеческих, и ангельских.

– Знаем-знаем. А как насчет небольшой виллы с водопроводом, электричеством и канализацией?

– Такие есть даже в Сухайме. Не хочешь ли пойти туда вместе и прицениться? Я давным-давно выздоровел.

Сие значило как раз обратное: прежнюю силу он в себе разве что первый день почувствовал, а вот место здешнее угрето до того, что начинает жечь пятки. Не сам Мартин, так его верноподданники вот-вот объявятся в желании заработать те деньги, которые король, без сомнения, на днях пообещал за розыск Серены. Ведь у самого лучшего андра слово и дело – точно лебедь и рак в одной телеге.

– Как решишь, так и сделаем. Я пойду с тобой, Вард – безусловно, а вот кошки?

– Что кошки, – махнула хвостом Киэно. – Кошки любят дом.

Эти слова также были нагружены добавочными смыслами: манкатта носила котят, а ее Багир сызнова предвкушал радости отцовства. После того, как шильские андры обожглись на кошках, никто, скорее всего, и не станет и пытаться истребить боевую манкаттскую семью, обитающую на ферме, а попробует – еще посмотрим. По крайней мере, распускать молодое общество защиты прав Живущих и терять домовладение было в одинаковой мере глупо.

– Было бы дело, если бы Владетель отдал нам двоим королевскую печатку, – добавил Багир. – Вам-то пользы от нее ни на грош, поскольку в случае чего вами сам Мартин лично займется. Король наш слову хозяин: захотел дать – дал, захотел назад забрать… Ну, положим, от нас с Киэно шиш заберет.

– Вот если бы вы разрешили нам тут остаться, мы бы и за садом ухаживали, и домик починяли, – с надеждой проговорил Айзакья. Ему недавно исполнилось четырнадцать, и руки у него были с лопату каждая: деревенская кровь сказывалась.

– Псы и коты полных прав не имеют, а человеческий ребенок после двенадцати может иметь ограниченную доверенность на держание земли, – подключилась к разговору Сорри, его подружка. – А зачем тут неограниченная? Вам же землю не продавать и дом от фундамента не перекладывать. Уйдете, чтобы сюда вернуться.

– И вот что еще: уйдете напоказ, а возворотитесь тихой сапой, – добавил небольшой песик по имени Боня. – Не совсем ловко получится.

– Да нет, песя, – улыбнулся Вард, который просунул длинную голову в открытое окно. – Уж коли мы вернемся, то очень шумно. И не совсем сюда.

– А куда? – спросил Боня.

– Сразу во всю Андрию.

– И скоро это прилучится?

– Не знаю. У нас будет совсем другое место, чем здешние.

– Так далеко?

– Не далеко – скорее глубоко. Очень глубоко.

– Вот: надо просто выйти из места привычного обитания и переступить невидимую грань, – сказал Владетель.

Он ехал на альфарисе верхом, девушка выступала у стремени. Оба переоделись андрами, хотя Эрбис был слишком бледен, а Серена все же немного светлее, чем для того требуется.

– Хм. И когда она будет, эта грань?

– Когда тебе надоест спрашивать, – отшутился он.

– Или когда мы до того растворимся в красотах пейзажа, что забудем сами себя, – ответила она тем же.

Маленький отряд двигался посреди андрской равнины с ее пологими холмами, рощицами и пашней, поделенной на квадраты. Из зеленой шевелюры деревьев то и дело слетали желтые или бурые листья, оседали на межи, путаясь в некошеной траве. Когда такой осенний лист попадал на свежие зеленя, иней вокруг него расплывался островком, зоной пустого чернозема, будто прикосновение убивало самую жизнь. Оттого здесь соделалось тихое царство печали.

– Грустит, потому что я ухожу, – подумала вслух Серена, и Эрбис ее понял.

– Мы уже ушли, – сказал он. – Решить – то же, что сделать.