Коварный брамин из Ассама. Гибель империи. Реванш Янеса

– Ни одного целого бокала не осталось, господин, – развел руками брамин. – Все переколотили.

– Тогда давай сюда бутылку. Вон она стоит, только что откупоренная. Быстрее, я пить хочу!

Килтар вопросительно посмотрел на Янеса и, вместо того чтобы исполнить приказ раджи, метнулся к горцам и спрятался за их спинами.

– Предатель! – возмутился Синдхия. – Выходит, у меня никого не осталось? Даже слуги, который может подать мне питье?

Раджа рванулся к бутылке, наполовину полной джина, и осушил ее одним махом, прежде чем Кампур, стоявший ближе всех, успел его остановить. Затем он поднял пистоли и крикнул:

– А теперь умрут оба, и раджа, и махараджа!

Прогремел выстрел.

Пуля предназначалась Янесу, однако руки пьяницы так дрожали, что он промахнулся. Шатер заволокло дымом. Взбешенные горцы бросились на Синдхию с саблями, и тут грянул второй выстрел. Раджа, подобно свирепому императору Абиссинии Теодросу[71], пустил себе пулю в рот.

– О злосчастный! – всплеснула руками рани.

Сандокан и Янес склонились над телом раджи, лежавшим на драгоценном персидском ковре. Лицо Синдхии исказилось до неузнаваемости, глаза вытаращены, из ушей текла кровь.

– На его месте я бы поступил так же, – заметил Малайский Тигр.

– А ведь он мог прожить долгую счастливую жизнь, – произнес Янес.

Килтар набросил на тело Синдхии кашемировую шаль.

– Идем. – Янес протянул руку Сураме. – Нам здесь нечего делать.

– Он едва тебя не убил. – Сурама дрожала, сильно пораженная случившимся.

– Да, пойдем отсюда, – поддержал друга Сандокан. – Не забывайте, вокруг свирепствует холера. Вернемся на наш холм. С нами, конечно, голландский доктор, однако я не уверен, что ему по плечу вылечить несколько тысяч человек.

– На холме места для всех не хватит, – возразил Янес. – Оставим на всякий случай небольшой отряд, а сами отправимся в Джатрапур. Защитники форта не подчинились Синдхии, не соблазнились его посулами и не испугались его угроз. Здесь скоро будет настоящий ад. В ущельях сотни трупов людей, коней и слонов.

– Собираешься перенести столицу в Джатрапур?

– Там видно будет.

Снаружи послышался трубный рев. Это Каммамури с корнаками привел слонов, спрятанных в ближайшем леске. Животные хорошо отдохнули, были сытыми и теперь сами рвались в дорогу.

– Едем. – Янес помог Сураме подняться в хауду на головном слоне. – Огонь и пули пугают меня меньше холеры.

Через четверть часа длинный караван покинул окрестности погибшей столицы и двинулся к Джатрапуру. За двадцатью слонами следовали четырнадцать тысяч всадников.

Тысяча человек осталась хоронить мертвых и ухаживать за больными. Командовал ими ван Хорн. Он же взялся проследить, чтобы отважные воины не разбежались в ужасе перед страшной болезнью. По счастью, место для стоянки нашлось на другом холме, неподалеку от лагеря Синдхии.

Два дня спустя рани и Янес торжественно въехали в Джатрапур. Местные жители устроили пышный праздник, узнав, что новое воцарение жестокого Синдхии им больше не грозит. Вскоре в городок явился Килтар, исполнивший поручение похоронить самоубийцу в каком-нибудь уцелевшем древнем мавзолее Гувахати.

– Есть новости? – Янес, дорвавшись до курева, не выпускал изо рта папиросу.

– Остатки войска Синдхии бежали. Скорее всего, подались в Бенгалию. Сомневаюсь, что они вернутся. Собрать их заново теперь некому.

– А что с холерой?

– Твой табиб творит настоящие чудеса. Больные потихоньку выздоравливают.

– Ты сам-то не притащил сюда заразу?

– Нет, принц. Прежде чем я пустился в дорогу, доктор меня продезинфицировал, как он выразился.

– В таком случае оставайся при моем дворе. Между прочим, рани возвела тебя в сан военного министра. Ты достоин этого звания.

Два месяца Янес, Сурама, Сандокан, Тремаль-Наик и Каммамури прожили в Джатрапуре. Когда эпидемия закончилась, они вернулись в Гувахати, чтобы заново отстроить столицу. Туда уже прибыли тысячи человек и принялись разбирать завалы. Им помогали горцы, освободившиеся от обязанности ухаживать за холерными.

– Интересно, позовешь ли ты меня когда-нибудь еще с Момпрачема? – как-то утром спросил Сандокан у Янеса.

Они стояли рядом со слонами, уже снаряженными в дальнюю дорогу. Хауды щетинились пулеметными стволами.

– Грека мы убили, Синдхия застрелился. Надеюсь, я теперь смогу мирно править и посвятить время сыну.

– Не забывай, братец, я всегда готов прийти тебе на помощь. Мне, знаешь ли, по душе подобные поездки. На Момпрачеме теперь скука смертная.

Оба обнялись, как положено братьям, и расцеловались на прощание. Сандокан поклонился Сураме, державшей на руках маленького Соареса, и поднялся по лесенке на слона, где уже расположился ван Хорн. Из всех остальных хауд на них взирали суровые малайцы и даяки. Эти герои готовы были хоть сейчас идти сражаться с париями и факирами.

Оба обнялись, как положено братьям, и расцеловались на прощание.

Через три недели Янес получил телеграмму, извещавшую, что морское путешествие прошло великолепно, а голландка за это время стала еще прекраснее.

Год спустя Гувахати отстроили, и город этот расцвел пуще прежнего.