Коварный брамин из Ассама. Гибель империи. Реванш Янеса

И все же обозленные потерями и подгоняемые воплями браминов нападавшие не остановились. Им самим во что бы то ни стало хотелось добраться до осажденных, посмевших столь яростно и страшно сопротивляться. Собравшись с силами, они атаковали отрог.

Сандокан поднялся, в упор посмотрел на португальца и, скрестив руки на груди, произнес:

– Если через полчаса горцев не будет, нам конец. Я и вообразить не мог, что парии и факиры выкажут столько отваги. А ведь они еще и больны холерой. Ну что, братец, попытаем счастья напоследок?

– Предлагаешь контратаку?

– Впереди – даяки с кампиланами, за ними – малайцы с карабинами.

– Слабовата карта. Их перестреляют, едва они покажутся на отроге. Здесь мы хотя бы можем отбиваться.

– Долго нам не простоять. – Малайский Тигр взялся за гашетку пулемета. – Как только эти безумцы доберутся до нас…

– Погоди! Я, кажется, слышал выстрелы на дороге!

– Думаешь, горцы?

– Надеюсь. – Лицо Янеса просветлело. – Да, это они! Вот и топот копыт!

– Точно, я тоже его слышу. Они поспели вовремя, чтобы спасти твой трон и шкуры моих Тигрят. Огонь! Огонь! Не жалейте патронов! Надо задержать врагов! Подмога уже рядом!

Пулеметы и карабины возобновили адскую симфонию. Град пуль обрушился на отрог, уже захваченный ордой Синдхии. Парии и брамины валились словно подкошенные. Бойцы Сандокана все как один были меткими стрелками, их пули редко летели мимо цели. Горцы, оставленные Янесу сыном Кампура, ничем им не уступали.

Колонны наступающих, нимало не устрашенных плотным огнем, хоть и изрядно поредели, но пошли было на штурм редута, как вдруг остановились, развернулись и побежали обратно к лагерю спасать своего господина.

Со стороны дороги доносились выстрелы и громкие крики:

– Дорогу рани! Слава махарадже!

Пятнадцать тысяч всадников ураганом налетели на лагерь и смели охрану. Караульные либо погибли под ударами сабель, либо удрали. Парии и факиры, спустившиеся с холма, бросились на горцев. Тигрята Момпрачема кинулись следом, паля напропалую.

Янес, Тремаль-Наик и Сандокан оставили пулеметы, так как опасались случайно попасть по своим, стоявшим на линии огня, и тоже ринулись вниз по ущелью, торопясь на помощь.

Когда они подбежали, в лагере Синдхии еще кипело сражение, но было ясно, что для людей раджи, и без того потрепанных в бою на холме, все кончено. Брамины, проявляя невероятную храбрость, пытались собрать какие-то отряды, однако те распадались и не выдерживали напора горцев.

Главный бой шел вокруг высокого шатра раджи. Несколько тысяч факиров готовы были отдать жизнь за своего господина. Парии, напротив, дезертировали первыми, даже не позаботившись об оставшихся в шалашах больных товарищах.

Войско разваливалось на глазах, как ни старались брамины воодушевить солдат.

И вот пали последние защитники раджи. Пока горцы гнали остатки армии к лесу, не давая им опомниться, Кампур, Каммамури, Тимул, раджпут и рани в сопровождении отборных воинов ворвались в шатер. Синдхия, ошеломленный происходящим, даже не попытался спастись бегством. Наверное, он слишком полагался на свое разношерстное воинство.

Раджа был один, не считая Килтара. Стоял в свете серебряной лампы, сжимая в руках длинноствольные пистоли.

– Не подходить! – заорал он при виде вошедших. – Я – раджа Ассама, а вы – мои подданные! Прочь, нечестивцы! Вы не смеете даже пальцем прикоснуться к тому, в чьих жилах течет благородная кровь царей!

– Мы пришли арестовать тебя, принц, – сказал Кампур. – У меня приказ.

– Приказ? Кто его отдал?

– Госпожа рани.

– Ты смеешься? Теперь, когда белый махараджа лежит мертвый на холме, девчонка не осмелилась бы выступить против меня.

– Ах ты, каналья! – послышался голос. – Лжешь, надеясь напугать мою жену? Вот он я, живее всех живых!

Португалец с Сандоканом и Тремаль-Наиком еле протиснулся сквозь ряды горцев, окружавших Сураму из опасения, что кто-то может совершить предательство. Увидев Янеса, раджа заскрежетал зубами, словно бешеный шакал, и попятился.

– Сдавайся, – просто сказал португалец. – Твоей армии больше нет, а новую тебе купить не на что, как я полагаю.

– Сдаваться, говоришь? – прошипел Синдхия. – И что со мной сделают?

– Отправишься в Калькутту, родич, – произнес женский голос, в котором звенел металл.

– Сурама! – воскликнул Янес.

– Да, это я, любимый.

– Где наш сын?

– В горах, в безопасности.

– Я тоже считаю, что Синдхию надо отправить в Калькутту. А еще лучше – отослать его с Сандоканом в Малайзию. Тогда он больше не причинит нам хлопот.

– Хорошенький выбор. – Синдхия захохотал. – Или сидеть взаперти в доме умалишенных, или отправиться в далекую страну к дикарям. Нет, Синдхия, истинный раджа Ассама, умрет под сенью пагод, на святой земле.

– Мы свяжем тебя и бросим в трюм корабля, – сказал Янес.

– А я говорю, белый принц, что никто не заставит меня покинуть Индию.

– Ничего, поедешь как миленький. На одном из слонов, которых ты украл у меня вместе с раджпутами.

Синдхия отступил еще на несколько шагов и велел Килтару:

– Плесни-ка мне в стакан джина или виски. У меня в горле пересохло.