Коварство и любовь

Подали завтрак, и Нисса была поражена. На этот раз повара составили меню сами, без ее участия. А какая была сервировка! Тут были огромный деревенский окорок, розовый и тающий во рту; посыпанное корицей блюдо из яиц в соусе из сливок и красного вина; горячая пшенная каша с кусочками сушеных яблок и груш внутри свежей хлебной корки. Мужчины дружно набросились на запеченную в сливках форель, украшенную укропом и дольками лимона. На столе стояло огромное блюдо с печеными яблоками, которые плавали в горячем меду с изюмом и орехами; к яблокам предлагался кувшин густых взбитых сливок. Были тут и маленький круг острого сыра, и деревенские хлебы, и свежесбитое масло на серебряном блюде, и кувшины с октябрьским элем и красным вином.

За окном еще было темно, поскольку в декабре рассветало поздно, а дни были короткими. Все расселись за огромным столом и весело приступили к трапезе.

– Как вы добирались и когда приехали? – спросила Нисса у родителей. – Я вас не услышала, а ведь я сплю очень чутко.

– Рано утром старый Рамфорд переправил нас через реку на своем пароме. Дорога до Уинтерхейвена расчищена, и светила яркая луна, – рассказал Энтони. – Это было легкое и приятное путешествие, моя дорогая.

– И мы приехали, когда вы были в церкви, – подхватила Блейз. – Кажется, мы отлично рассчитали время! – Она улыбнулась дочери.

Неожиданно оказалось так, что это Рождество стало самым лучшим в жизни Ниссы. Ее окружали люди, которых она любила, – родители, братья и сестры и, конечно, ее муж! Да, этот человек любил ее по-настоящему и не раз доказал ей свою преданность. Но любила ли она его? Нисса не знала наверняка, хотя день ото дня он становился ей все дороже. Вот ведь загадка! Но Нисса знала, что точно не несчастлива, и это было хорошим знаком.

Родные отметили с Ниссой ее девятнадцатый день рождения и оставались в ее доме до Богоявления. Во время праздничных дней в гостях у Ниссы перебывала масса народу: бабушка и дедушка Морганы, ее тетки и дядья, двоюродные братья и сестры. Все они в конце концов разъехались по домам, кроме матери и младших брата и сестер, и Нисса была рада повидать свою многочисленную родню, но какое счастье, что ее наконец оставили в покое!

В начале февраля установилась по-настоящему зимняя погода, и Вариан беспокоился из-за овец. Наступала пора появляться ягнятам, но, как всегда в это время, один снежный буран следовал за другим. Из Эшби прискакал старый лорд Морган, чтобы дать мужу внучки несколько советов – когда-то у него были огромные овечьи стада.

С тех пор как на святого Томаса к ним приезжал королевский гонец, известий от короля они не получали. Королевская чета встретила Рождество в Хэмптон-Корте, а граф и его супруга сами жили уединенно, лишь кто-нибудь из родных навещал их время от времени. Нисса становилась ужасно раздражительной – огромный живот не давал ей ни сесть, ни встать, ни лечь.

Февраль миновал, и первого марта у Ниссы начались схватки.

– Слишком рано, – беспокоилась она.

– Глядя на тебя, так не скажешь, – с улыбкой возразила мать. – Какое там рано! Ты выглядишь словно перезрелая груша, которая вот-вот лопнет.

– Так я и лопаюсь, – громко стонала графиня Марч. – И мне ужасно больно!

Но мать не слушала ее, отдавая многочисленные распоряжения. В спальню Ниссы внесли родильный стол и установили его возле камина, где было теплее. Над огнем закипали котлы с водой. Приготовили огромные стопки чистых полотенец. Принесли также колыбельку для младенца и также ткань для пеленания. Вызвали няньку, которая была готова принять на себя новые обязанности.

Снаружи бил по окнам серый ледяной дождь, ветер крепчал. Блейз заставляла дочь ходить, пока не отошли воды. Только тогда Ниссу уложили на родильный стол.

В большом зале Уинтерхейвена Вариан де Уинтер не находил себе места. У камина спокойно восседал только что приехавший тесть. Он спокойно попивал вино и болтал с младшим сыном, который у его ног возился со щенком.

– Вар, можно мне взять щенка себе? – спросил маленький Генрих Уиндхем. Ему скоро должно было исполниться четыре. Своими большими фиалковыми глазами он напоминал графу Ниссу. Мальчик радостно улыбнулся, его молочные зубы были, как мелкий пресноводный жемчуг.

– Конечно, он твой, Хэл. Как ты его назовешь?

– Щенок, – с безупречной логикой заключил малыш.

Мужчины рассмеялись, и малыш снова улыбнулся в ответ.

Блейз не верила своим глазам – роды у Ниссы проходили на удивление легко. Она вспомнила, как целый день терзалась легкими схватками. Потом схватки усиливались, становились все мучительнее, пока наконец незадолго до полуночи и родилась Нисса. А у дочери, казалось, все шло как по маслу. Блейз заглянула ей между ног: несомненно, уже показалась головка.

– Когда будет следующий приступ, тужься как можно сильнее, – велела она Ниссе. – Этот ребенок, кажется, вот-вот выскочит сам.

Юная графиня Марч повиновалась. Ее раздирала острая боль, но она тужилась что было сил. Ребенок двинулся вперед, вон из ее тела.

– Ох, я чувствую, как он идет, мама!

– Тужься еще, Нисса! – приказала мать.