Ковен отверженных

Глотаю бушующий во мне гнев. Все это время старейшина Альбрехт работал с Адриэлем, продавал своих же людей и черт знает чем еще занимался!

«Сабин, сейчас!»

Я вскакиваю и вонзаю клинки в грудь старейшины Альбрехта. Вдавливаю его в бархатное кресло, и оно окрашивается кровью монстра, предавшего тех, кого должен был защищать. Слышу звуки борьбы за своей спиной, но не оглядываюсь – все мое внимание сосредоточено на этом куске дерьма, которому со всей яростью наношу удар за ударом. Альбрехт атакует меня бордовой магией, но она разбивается о мои щиты, и я еще сильнее впечатываю его в кресло.

В моей голове проносятся лица близнецов, я вижу их мать, улыбающуюся на фотографии в рамке, вижу Сильву. Представляю Лахлана и Вона – как они держатся за руки и, болтая о всякой ерунде, смеются. Представляю свою мать… Этот ублюдок разрушил их жизни!

Крепко держась за образы тех, кого люблю – и кому не смогла подарить свою любовь, – вонзаю самый большой клинок ему в ребра, протыкая легкое.

– Они доверились тебе, тварь, а ты предал их – ради чего? Ради власти? – Качаю головой, кипя от злости, и всаживаю второй клинок с другой стороны груди. – Что ж, надеюсь, теперь они увидят моими глазами, как ты умираешь… медленно… мучительно… обоссавшись от страха.

Я не свожу взгляда с его лица до тех пор, пока жизнь в его глазах не угасает.

Выпрямляюсь и замечаю тело старейшины Балфура на полу; чуть поодаль лежит в куче собственной крови лысый мужик, а старейшина Клири помогает Сабину подняться. Я подлетаю к нему, заношу кулак и бью по лицу. Старейшина Клири хватается за сломанный нос.

– Я не с ними, Винна! Я пытался помочь! – гнусавит он, и по его подбородку течет кровь.

– Не делай вид, что ты на нашей стороне! Ты пытался мной манипулировать. Радуйся, что я тебе только нос сломала, – могло быть гораздо хуже.

Старейшина Клири смотрит на мертвого старейшину Альбрехта, потом переводит взгляд на меня и всем своим видом дает понять, что мне его не запугать. Мои глаза четко говорят: «Я не шучу, я реально тебя прирежу». Мы стоим так некоторое время, после чего старейшина Клири достает телефон и звонит кому-то, прося о помощи.

Я вывожу Сабина из комнаты, игнорируя приказ Клири не уходить слишком далеко. Сабин до сих пор не сказал ни слова, и это жутко меня пугает. Останавливаюсь, как только мы выходим из комнаты; я накрываю ладонями его щеки и заглядываю в зеленые глаза.

– Поговори со мной, с тобой все в порядке?

Не спрашиваю, где именно у него болит, – просто вливаю в него Целительную магию, позволяя ей залечить все, что повреждено.

Сабин смотрит на меня, и в его взгляде застыло что-то нечитаемое.

– Мне очень, очень жаль… Я не должна была оставлять тебя одного. Мне стоило лучше контролировать, что с тобой происходит. Пожалуйста, скажи что-нибудь, накричи на меня, если нужно…

– Я люблю тебя, Винна, – прерывает он меня.

Не знаю, что именно я ожидала услышать из этих идеальных губ, но точно не это. Я посылаю в него еще один импульс Целительной магии, уверенная, что явно не заметила какую-то серьезную травму головы, но Сабин перехватывает мои руки.

– Со мной все в порядке, и мое признание не из-за сотрясения. – Его губы изгибаются в ухмылке, но от меня не ускользает проблеск неуверенности в его глазах.

– Нет, Сабин, – говорю я, и он в замешательстве смотрит на меня. – Не сейчас, когда я вся в крови и от меня несет смертью.

Он касается моей щеки.

– Я знаю, что такие слова нужно произносить под звездным небом и подкреплять их нежными поцелуями, но от того, что мы оба в крови и от меня тоже несет смертью, они не становятся менее правдивы. Я люблю тебя.

Прежде чем я успеваю возразить, Сабин наклоняется и целует меня. Быть может, я и не хочу слышать «я люблю тебя», по крайней мере точно не сейчас, потому что я не уверена, что могу ответить тем же, но он все равно говорит это, накрывая мои губы своими, и его сердце жаждет одного – занять место в моем сердце. Быть может, я и не знаю, какой должна быть эта любовь и готова ли я к ней, но я позволяю своим губам передать то, что испытываю к нему, и вдруг понимаю, что наши поцелуи удивительно похожи.

Глава 44

Мы с Сабином выходим через входную дверь этого убожества, которое старейшина Альбрехт называл «домом». Паладины, присланные расследовать случившееся и навести порядок, допросили нас и отпустили. Я совершенно вымоталась. Тяжесть в руках и ногах усугубляется тем фактом, что трудности на этом не закончились. Впереди меня ожидает множество смертей и разрушений, и мы вот-вот окажемся в самом центре событий.

Я замечаю ребят за цепью паладинов, которым было приказано никого не пускать на территорию. Перехожу на бег, увлекая за собой Сабина, пробиваюсь сквозь строй и прыгаю в объятия моих Избранных. Райкер первым подхватывает меня и осыпает поцелуями, потом ощупывает, чтобы убедиться, все ли со мной в порядке. Меня уже осмотрел целитель, и я заверяю Райкера, что кровь не моя и я нисколько не пострадала.