Ковен озера Шамплейн

Я почесала Блуда за порванным ушком. Он заурчал, так обманчиво похожий на обычного кота.

– Ты хоть знаешь, что это такое? – прошептала Зои, не переставая говорить «это» таким голосом, будто речь шла о всепожирающем Ктулху.

– Да, знаю. Это гримы, Зои, порожденные гадкой человеческой натурой. Чего ты их так боишься?

– Гримы?! – переспросила Зои и нервно засмеялась. – Ты правда не видишь… А, неважно! Лучше забудь. Просто… Убери их, пожалуйста.

Я насторожилась, вновь тряся браслетом. Облизываясь, коты прильнули к моей ладони, потираясь о нее угольными шкурками. Глаза Эго недобро сверкнули в сторону Зои, налитые красным янтарем, и рассеялись следом за остальным телом, как утренний туман.

Она брезгливо поежилась.

– Итак, начнем. Давай, как обычно, для разогрева, – сказала Зои, выуживая из-под стола карточки с цветными кляксами, похожими на картинки Роршаха. – Что ты видишь вот здесь?

Жуя вафлю, я пригляделась. На первой карточке, плавно переходя в зеленый, расплывалось красное пятно. Если бы я не знала, что это рисовала сама Зои гуашью, то я бы сказала, что кого-то просто вырвало на холст.

– Хм, я вижу здесь… Кузнечика? Это ведь кузнечик, да?

– Что? – Зои развернула карточку к себе, хмурясь. – Где ты здесь увидела кузнечика?

– Ну, вот лапки, а здесь такие смешные усики и…

– Ох, – Зои спрятала карточку в кучу других и сложила их стопкой. – Ты ведь помнишь, в чем смысл упражнения? Ты должна чувствовать, а не фантазировать! Предвидение – это эмпатия. В основе прорицания лежит символизм и способность сопереживать. Лишь научившись читать знаки, что тебя окружают, и пропускать их сквозь себя, ты сможешь видеть чужие судьбы.

– Я все равно не понимаю, – вздохнула я, откидываясь на спинку стула.

Зои застонала и вытащила другую карточку. На ней, сплетаясь в колосок, тянулось два зигзага – оранжевый и фиолетовый.

– Посмотри, – мягко сказала Зои, пододвигая карточку ближе. – Это просто абстракция, не несущая смысла. Этот смысл вкладываешь ты сама. Вот я вижу здесь маленькую девочку, играющую в прятки с братом. Они неразлучны, как два сапога. На улице солнечный день, а рядом крякают утки… Мыльные пузыри плывут по ветру. Они дерутся за баночку с ними. Теперь ты понимаешь? – спросила Зои, подняв на меня глаза, чтобы увидеть, как я побледнела, ведь каждое ее слово описывало памятный день из моего счастливого детства. – Я вижу это здесь, потому что я открыла свое сердце миру. А что видишь ты?

Я склонила голову набок, пытаясь вглядеться в карточку, и пожала плечами.

– Гусеницу.

– Одри! – Зои хлопнула себя по лбу. – Ты даже не стараешься! Мы уже две недели над этим бьемся…

– Ну не выходит у меня, и все тут! – всплеснула руками я. – Я стараюсь, Зои, правда. У меня вообще плохо с живописью, особенно с экспрессионизмом. Может, попробуем что-нибудь другое?

Зои закатила глаза и обиженно убрала карточки, выбравшись из-за стола. Присев на угол тумбы в прихожей, она достала из сумки кое-что круглое.

– Мне нужно подумать, – пробормотала Зои, откручивая из-под черепа своей матери металлическую бляшку, которая скрывалась там все это время. Высыпав себе на запястье дорожку из белого порошка, она зажала одну ноздрю пальцем и втянула его в себя.

В первый раз, когда Зои сделала так в машине, Коул чуть не вышвырнул ее на улицу на полном ходу.

– Мы целую ночь проторчали на кладбище для того, чтобы вернуть тебе копилку с кокаином?! – вскричал он тогда, ударив по тормозам так, что я чуть не расшибла себе нос о бардачок. – Я не повезу к себе домой наркоманку!

– У меня нет зависимости, – закатила глаза Зои, вытирая нос и стряхивая порошок с заднего сиденья. – Кокаин просто помогает мне держать свой дар в тонусе.

– Я думал, мы вернули тебе семейную реликвию… Это же череп твоей матери! – продолжал кричать Коул, пока я пребывала в молчаливом смятении. – А ты насыпала в ее голову кокаин! Разве это не оскверняет ее память?

– Ты не знал Мари Лаво, – ухмыльнулась Зои, закручивая на черепе крышку. – Поверь, она была бы только рада, что даже ее останки приносят пользу, а не гниют где-то в земле.

После Зои клятвенно заверила Коула, что не будет делать так в его квартире. Но делала.

– Ладно, долой символизм! – вскрикнула Зои, приободрившись, и спрятала череп в сумку. Ее глаза блестели не то от энтузиазма, не то от кокса, которым ей платила мафия за ее гадательные сеансы. – Сядь, как я тебя учила. – Я отодвинулась от стола, подогнула под себя ноги и села в позу лотоса, выпрямив спину. – Теперь закрой глаза и сделай несколько глубоких вздохов. Дыши медленно. Сосредоточься на моем голосе. Спроси себя: что Зои сделает в следующую секунду?

Я приоткрыла один глаз, вопросительно взглянув на хитрую ухмылку Зои, и неуверенно промычала:

– Ты… погладишь Штруделя?

Кот, лежащий буханкой в своей подстилке, многозначительно мяукнул, откликаясь на имя.

– Ну вот, молодец! – похвалила меня Зои и наклонилась, почесав его за ушком. – Уже что-то.

– Да просто еще ни одно твое утро не проходило без тисканья Штруделя. Не в предвидении дело, – буркнула я, выпрямляя ноги.