Ковен заблудших ведьм

– Ага, бросаю всех на произвол судьбы. На целые выходные, представляешь! Даже не знаю, как вы справитесь, – саркастично парировала я, проходя мимо, но ничуть не удивилась, когда Тюльпана увязалась следом.

– Ты же понимаешь, что Ферн заявилась в Шамплейн лишь для того, чтобы продемонстрировать свою силу? Теперь, когда на ее стороне Гидеон и те жуткие ведьмы… Нам срочно нужно разработать план!

– Этим я и займусь по возвращении, а сейчас мне надо прочистить голову и решить более насущные вопросы. После этого хоть потоп! А пока я назначаю тебя вице-Верховной. Мои поздравления.

Я вылетела из дома раньше, чем Тюльпана успела возразить или обрадоваться. На улице меня ждало низкое солнце, напоминающее лимонную дольку, и пение весенних птиц. Хотелось растянуть мгновения маленькой прогулки, чтобы полетать в облаках и расслабиться, но кромка озера показалась чересчур быстро. Взбодрившись, я подошла к пенистой воде, накатывающей на песок, и опустилась подле нее, намочив колени.

За эти дни я повторяла ритуал несколько раз, поэтому отработала его до автоматизма: вытащила из кармана салфетку, набросала гелевой ручкой несколько древних слов, сложила ее самолетиком и – оп-ля! – отправила в путешествие. Но, как и раньше, ничего не произошло.

– Ладно, я поняла, нужна тяжелая артиллерия, – пробормотала я, снимая с себя ветровку и расстилая ее перед собой вместо алтарной скатерти, такую же красную и вышитую лепестками роз. – Я, Одри Дефо, именем Лира и светоносного Луга велю явиться тебе, Озерная дева! Как являлась ты той Верховной, что даровала тебе спасенье и положила начало твоей службе. Ты отдала себя во власть ей и потомкам ее, а значит, и мне тоже. Dangos eich hun!

Я поморщилась, когда кожа на моей ладони порвалась, будто под острием ножа. Выступила тягучая красная капля, следом за ней – еще одна и еще… Я наклонила руку, заставляя их скользить по пальцам и падать в воду. Там, расходясь алыми бутонами, она превратилась в маяк для всех, кто питался кровью, как сладким вишневым сиропом. Неудивительно, что озеро потемнело и пошло рябью, откликаясь на жертву. Нимуэ откликнулась тоже: ее жемчужная шляпка заиграла над поверхностью воды.

– Ну наконец-то, – восторжествовала я, жалея, что не сделала этого раньше. Предрассудки мамы насчет кровавого призыва оказались беспочвенны – никаких тебе непрошеных духов и демонических акул. – Нимуэ! Нам надо поговорить…

Я смолкла, приглядевшись к плывущей фигуре. С ней что-то было не так… Длинный хвост – не то рыбий, не то змеиный – переливался, как черный агат. Он скреб пологое дно, поднимая песок, и вода сделалась мутной. Нимуэ больше не изображала из себя морскую красавицу, не обрастала прозрачной плотью и не пыталась хоть сколько-то сойти за человека – вместо этого Нимуэ предстала в своем кельтском естестве, острозубая и дикая. Кожа у нее была чешуйчатой и подвижной, как сама вода, а на голую грудь спадали темно-зеленые волосы. Пышные формы заканчивались бритвами-плавниками, а лица как такового и не было вовсе: кривой ряд выпирающих зубов и две прорези, лишь отдаленно напоминающие глаза. Жемчужная шляпка на этом подводном чудовище смотрелась вопиюще нелепо.

– Нимуэ? – невнятно проблеяла я. – Ты уже выздоровела? Я должна извиниться за Ферн и все объяснить… Гидеон… Он, должно быть, навредил тебе…

Голос меня не слушался. Я смотрела в бездонные черные глазницы девы и не видела там ничего, кроме голода и ненависти. Она подплывала все ближе, и количество мурашек на моей спине увеличивалось пропорционально тому, как сокращалось между нами расстояние.

– Нимуэ?.. Что с тобой?

Мощный хвост рассек воду – и меня окатило волной высотой с двухэтажный дом. Я закрылась руками и телекинетическим барьером, но она все равно залилась в горло и нос, заставляя кашлять. Когда я пришла в себя и, убрав назад мокрые волосы, разомкнула веки, наши с Нимуэ лица разделяло лишь несколько сантиметров. Гнилое дыхание обожгло мне подбородок, вызывая рвотный рефлекс.

– Узри, – сказала она, и непроглядная тьма в ее глазах заструилась наружу, обволакивая меня и утаскивая за собой.

Я успела лишь набрать в легкие как можно больше воздуха, но этого не потребовалось, потому что там, где я оказалась, кислород был не нужен.

– Не делай этого, Одри!

Доски пирса, поросшие мхом, проваливались под моим весом. Ступни заледенели, а колючий ветер терзал ткань хлопковой сорочки. Воздух вокруг искрился от мороза – на берегу Шамплейн не бывало так холодно даже зимой. Сама природа восстала против того варварства, что учиняла Ферн, стоя за моей спиной и словесно подталкивая к краю. Она судорожно искала во мне любые признаки страха, но не находила. Вопреки всему я оставалась совершенно спокойна, ведь знала, что поступаю правильно.

Еще шаг – и пирс сломался раньше, чем я ступила в воду. Она проглотила меня целиком, не жуя, и мир преобразился.

– Гидеон, нет!

Последнее, что я увидела перед тем, как уйти на дно, – окровавленное копье, торчащее у Гидеона из живота, когда он пронзил себя насквозь.