Ковен заблудших ведьм

Неприступная башня, сложенная из непропорциональных острых камней века назад. Мой крик, охрипшее горло. Коул – тюремщик, бренчащий ключами по ту сторону. Об этом абсурде я решила просто забыть.

Как только Коул отворил двери дома, прямо с порога потянуло уютом и пряным ужином. Кажется, кто-то готовил утку на кухне, но не было слышно ни тарахтения газовой плиты, ни бряцанья вилок. Первый этаж выглядел необитаемым, не считая Тюльпаны, вышедшей встретить нас. Впервые за этим не последовало остроумных замечаний и колкостей – она хранила молчание, и лицо ее походило на маску.

– Ну? Чего такого хочет Аврора, что это не могло подождать?

– Там, – все, что сказала Тюльпана, ткнув пальцем в сторону гостевого зала, где повсюду сверкало золото, слепя глаза так, что исчезал всякий аппетит. Оттого я и не помнила, когда была там в последний раз.

Заинтригованная, я возглавила наш маленький отряд и вошла в зал первой. Ничего примечательного, за исключением пошлого интерьера, который у мамы никак не доходили руки переделать: потолок, расписанный ликами прекрасных Верховных на манер Боттичелли; викторианские подсвечники, старый рояль из красного дерева и глобус с таким количеством элитного спиртного, что Сэм прослезился, когда впервые его увидел. Сейчас глобус был открыт и наполовину пуст, а вокруг бархатного дивана собралось столько народу, сколько я не видела в одной комнате со дня Остары. И при всем этом стояла гнетущая тишина, нарушаемая лишь потрескиванием поленьев в камине, пропитанных тимьяном и лавандой, чтобы отгонять злых духов.

– Одри! Ты приехала, – прервал молчание Исаак, заметив меня первым. На его руках, положив толстую мордочку на холодный протез, дремал Штрудель – его уж точно не беспокоило происходящее.

– Легка как на помине!

Я не сразу узнала ее голос – сиплый шепот, как у столетней старухи. Выглядела она соответствующе: дряхлая морщинистая кожа, одутловатая фигура, поплывшая под струящимся шелком. Вишнево-рыжие волосы стали грязно-оранжевыми, полезли клоками, оставив на висках и затылке убогие проплешины. Аметистовые глаза едва проглядывали под обвисшими веками, а в костлявых пальцах, держащих граненый стакан, переливался выдержанный коньяк. От нее веяло старостью и сигаретами «Данхилл». Проще было принять подошву сапога за стейк, чем Аврору за молодую красавицу, обожаемую мужчинами, какой она была всего месяц назад.

Стоило мне подойти поближе, как она взвыла и свесилась с дивана, выронив бокал. Его содержимое расплескалось на персидский ковер, но парализовало меня вовсе не из-за того, что драгоценное убранство комнаты было испорчено.

– Помоги мне, – простонала Аврора, хватаясь за свое (мое) жемчужное ожерелье и пытаясь содрать его с себя вместе с кожей. Оно осталось на месте и будто бы даже теснее сжалось вокруг ее шеи. – Вестники даров… Вестники убивают меня!

VIII

Королева без королевства

Часы пробили полдень. Хотелось бы мне, чтоб от их боя Аврора превратилась в тыкву, как карета из сказки Шарля Перро. Но, увы, она все еще сидела напротив с таким царским видом, будто это я пришла к ней за помощью, а не наоборот. Ее фиалковые глаза – единственное, что осталось в ней таким же ярким и живым, как раньше, – были полны ужаса. Он сочился из нее, ядовитый, и отравлял воздух в комнате. Даже Штрудель почуял его и, цапнув Исаака за руку, выскочил за дверь, вздыбив холку. Надо отдать Авроре должное – так отчаянно цепляться за свою гордость, падая в пропасть старости и смерти, от которых она бежала с десяток веков, могла лишь истинная королева.

– Твои Вестники, – повторила она уже спокойнее, обуздав панику. – Они высасывают из меня магию, как жадная настырная пиявка!

Я продолжала молчать, задумчиво топчась в грязных сапогах по персидскому ковру, забрызганному виски. Все остальные тоже молчали: Сэм обнимал за плечи Зои, явно чувствуя себя неуютно в компании ведьмы, похожей на чернослив. Исаак держался поодаль, тревожно поигрывая серебряными пальцами в свете торшера, а рядом с ним зевал Диего, равнодушно прихлебывая пуэр из термокружки. Тюльпаны не было ни слышно, ни видно: она словно мимикриковала под мебель, прильнув к комоду с неподвижным выражением лица, говорящим обо всем и ни о чем одновременно.

Я пододвинула стул, садясь напротив Авроры. Рядом с ней стояла деревянная трость, прислоненная к ее отекшим ногам. Аврора раздраженно постучала ею по моему колену, неудовлетворенная реакцией. Точнее, ее отсутствием.

– Ты слышишь меня?! Я сказала, что вот-вот откину копыта из-за твоего проклятого жемчуга!

– А нечего было его красть. Сама виновата.

Аврора раскраснелась, будто я отвесила ей оплеуху, но что возразить мне не нашлась.

– Почему ты просто не снимешь его? – спросила я, откинувшись на спинку кресла и закинув ногу на ногу.

– Я что, похожа на идиотку?! – фыркнула она, и морщин на ее лице разом прибавилось. – Оно не снимается! Вообще! Никак! Ни ножницами, ни заклятиями, ни руками.