Ковен заблудших ведьм

Я подперла рукой подбородок, разглядывая Аврору. Сложно было разобрать, что в клубке моих эмоций злорадство, а что – жалость. Еще месяц назад я бы продала душу, чтобы увидеть Аврору такой – молящей о спасении, раздавленной… Как птица с подбитым крылом, упавшая в бочку с водой. Накрыть сверху крышкой – и она обречена. Хватило бы одной незначительной порчи, чтобы уже к ночи Авроры не стало. И это вызывало во мне…

Сочувствие? Ну уж нет!

– Как это случилось? – спросила я, сама не зная, что конкретно имею в виду, поэтому обвела взглядом всю Аврору целиком.

Она цокнула сливовыми губами и кивнула Исааку на мини-бар. Удивительно, но он подчинился, всучив ей бокал с виски, чтобы Аврора смогла промочить горло и начать говорить:

– Неладное я заподозрила еще месяц назад, когда мне вдруг не хватило сил проучить одну выскочку, попытавшуюся выкупить мой театр за бесценок. Якобы билеты не распродаются и нас все равно ждет крах… der Hochstapler![7] – Она всплеснула руками, обтянутыми замшевыми перчатками, и нечаянно окропила виски подол своего платья. – После того как этот лицемер ушел от меня невредимым, что было немыслимо само по себе, Виена во время стрижки заметила у меня на виске седой волос… Это тоже показалось странным. Ведь жертва, принесенная Идунн, должна держаться как минимум до следующего полнолуния. – Аврора сделала передышку и залпом допила виски. – Дальше – хуже: начали крошиться зубы, ныть колени, а кожа потускнела и утратила упругость. Я принесла в жертву еще трех мужчин, но и это не помогло! В общем, ты сама видишь. Сначала я решила, что это последствия неудачной сделки с демоном – герцогом гоетии Зепаром… Но когда я принимала ванну и решила снять Вестники, чтобы отдать их Виене на чистку… Они не снялись! Тогда-то все и встало на свои места. Твое ожерелье… Ферн испортила его! Она портит все, к чему притрагивается! Ферн приучила Вестники забирать любую магию, какую они почуют… Кроме той, что наследуется по крови Дефо.

Повисла долгая тишина, полная моего замешательства и алкоголизма Авроры (она допила третий бокал).

– Интересно, – промычала я, наконец переварив услышанное и заметив, что Диего в углу начинает клевать носом и уже почти заснул с чашкой в руке. – И главное, звучит логично. А чего ты от меня-то хочешь?

– Вестники даров скучают по своей мамочке, – приторно улыбнулась Аврора. – Так забери их!

Коул рядом со мной раздраженно хмыкнул, видимо, как и я, рассчитывая услышать от Авроры более вежливую просьбу. Его рука легла мне на плечо, и я ласково потерла ее. Аврора проследила за этим жестом с усмешкой, но тут же опомнилась, поняв, что сейчас она не в том положении, чтобы глумиться над нами.

– А если они не захотят возвращаться? – предположила я, желая подразнить Аврору и приятно скрасить свой вечер. – Если они решили не останавливаться, пока не сожрут тебя всю… Должно быть, в тебе за века столько магии накопилось, что ты сочная, как шницель!

– В таком случае мы придумаем что-нибудь еще. Ты придумаешь, – сказала Аврора с усилием. Я видела, как она топчет ногами свою стервозную натуру, а та истекает кровью, моля о пощаде. – Ты ведь у нас смышленая не по годам! Я сердечно уповаю на твои способности.

Голос Авроры выдал неуместный сарказм, но я осталась серьезна и непоколебима в своем решении, которое приняла сразу же, как вошла в зал и увидела ее лицо.

– Так ты снимаешь Вестники с меня или как? – с нажимом спросила Аврора.

– Хм. – Я сложила руки на груди, медля с ответом, и, когда она уже начала нетерпеливо притоптывать ножкой, изрекла: – Нет.

– Что? – Аврора истерично хохотнула, вытаращив на меня глаза так же, как и все, кто был в комнате. – Почему это?

– Первое. – Я по привычке загнула палец, выставив перед ней ладонь. – Ты похитила реликвию моего ковена и предала меня. Второе. – Я загнула еще один палец. – Ты каждый месяц приносишь в жертву невинных людей…

– Ой, не так уж они и невинны!

– Третье. – Согнулся еще один палец. – Ты расходуешь атташе, как пробники в глянцевых журналах. Из-за этого погибло много хороших людей… – сказала я, не став конкретизировать, что подразумеваю родителей Коула. Не следовало напоминать ему о том, о чем он и так прекрасно догадывался.

– У меня больше нет атташе! – взревела Аврора и резко отдернула ворот платья. Сэм зажмурился, но, в отличие от него и Исаака, остальные понимали, куда смотреть: черные метки, прежде блестящие на ее ключицах и плечах, сделались молочно-розовыми. Они поблекли, утратив силу, как только Аврора утратила свою магию. – Большинство атташе покинули меня, когда я стала… такой. Ты понимаешь, что на кону, Одри?! Без меня ковену Шепота конец!

– Вовсе нет, – вдруг подала голос Тюльпана, и Аврора передернулась, напрочь забыв о присутствии дочери в комнате. – Они просто найдут себе другую Верховную, как уже пытались сделать в прошлый раз, и позапрошлый, и позапозапрошлый… Я – живое тому доказательство. Незаменимых людей нет.

– Тюльпана! От кого у тебя такой тяжелый характер? Я видала валуны, которые в гору и то катить легче! В конце концов, на чей ты стороне?