Ковентри возрождается

— О Боже мой, там же было все — кошелек, записная книжка «Филофакс» в кожаном переплете, рецепты, инсулин. — Потом, уже добившись внимания измотанной женщины (в девяти случаях из десяти), Додо восклицает: — Ах, нет! Не может быть!.. Фотографии детей!

Моя роль состоит в том, чтобы утешать Додо, просить женщину помочь; когда она уже участвует в спектакле, ахнуть и произнести:

— Додо, а мой кошелек, помнишь? Я еще попросила положить его к тебе в сумочку. Теперь нам даже такси не на что взять.

Тут Додо должна снова разрыдаться (это у нее на редкость здорово получается). Как правило, наши замотанные женщины выкладывают деньги на такси без прямых просьб. В среднем два фунта. Неужели они полагают, что на два фунта можно хоть куда-то уехать?

До сих пор самое большее, что нам удавалось наклянчить за день, — это двадцать восемь фунтов. Само собой, мы разделили их поровну. Я на свои купила теплое белье и носки. Додо же просадила деньги на бутылку водки и бельгийские шоколадные конфеты из дорогого универмага «Либертиз». Я знаю, что это не может продолжаться вечно. Я не хочу так жить.

— Дорогая, — говорит Додо, — мы же оказываем им услугу. Представь, как они счастливы, что сумели помочь двум временно нуждающимся женщинам. И для них это забавная история, правда? Есть что рассказать своему придурку.

Додо всех мужчин называет «придурками»; они ей не очень-то нравятся. А мне нравятся... в общем.

Мы брели вдоль набережной, пока не стемнело; в невидимой воде поплыли отражения освещенных зданий; тогда мы отправились на Флад-стрит. Где мы только не ходим. Додо нравится показывать мне интересные дома и прочие достопримечательности. Я уже знаю, как какой мост называется. Сегодня, когда мы шли по Вестминстерскому мосту, я заставила Додо остановиться и долго глядела на город, простирающийся вверх и вниз по течению. Додо обозвала меня провинциалкой, но сама посмотрела вокруг и сказала: «Милый старый Лондон», — и мы пошли дальше. Нам понадобилось четыре часа, чтобы добраться до Флад-стрит. Я была разочарована. Я ожидала, что дома здесь будут больше. Додо ведь говорила, что ее брат был когда-то членом кабинета министров. Или она сказала, мастер по кабинетной мебели?

К одному из домов подъехала машина, вышел шофер и открыл заднюю дверь. Из машины вылез высокий смуглый мужчина. В руках он держал огромный букет темно-красных роз.

— Это Ник, — сказала Додо. — Похоже, он совершенно обобрал цветочный магазин «Интерфлора».

Тихо урча, машина отъехала, и Додо подбежала к брату:

— Ник!

Он отскочил от нее и с трудом всунул ключ в скважину на блестящей черной двери.

— Не сегодня, Додо. У нас люди, и я опаздываю.

— Мне только нужна кое-какая одежда. Это моя подруга. — Мы стояли на пороге, уже ступив одной ногой в дом, подобно настырным свидетелям Иеговы.

— Додо, сегодня у Кэролайн день рождения, у нас званый ужин.

— Тогда я хочу поздравить ее с днем рождения, Ник. Пусти меня, пожалуйста.

— Додо, ты просто безмозглая корова.

— Ублюдок.

— Сука.

К нам вышла высокая худая женщина в шуршащем платье.

— Нек? Это ты, Нек? Что это у тебя?

— Привет, Кэро. Додо, отвали. Отвали, Додо!

— Ах, Додо, неужели это ты, дорогая?

— Да. Это Додо, чтоб ее, явилась нам все испортить. Ах да, эти цветы для тебя, дорогая. С днем рождения!

— Спасибо. Додо, как ты прекрасно выглядишь! Ты по-прежнему живешь среди подонков? Входи и закрой дверь. Это кто, подруга?

— Да, мы в одной коробке живем. Я зову ее Яффа, в честь этого сорта апельсинов — из-за ее волос.

— Здравствуйте, Яффа. Меня зовут Кэролайн. Вы, полагаю, уже познакомились с моим мужем.

Мы втиснулись в крошечную прихожую. В конце коридора слегка приоткрылась дверь. Мне была видна сверкающая люстра, свечи, серебро, крахмальная скатерть и половина платья, открывавшего плечи. Мне были слышны голоса с безупречным выговором и довольный смех. До меня долетал запах еды, горящих углей и цветов. Звуки классической музыки напомнили о радиопередаче «Любимые мелодии семьи» и о телеведущем Клиффе Мичелморе.

Дверь в конце коридора отворилась, и в ней возникла хорошо известное лицо. Оно не было знаменитостью, не участвовало в телеиграх, но почти каждый вечер оно появлялось на экране телевизора. Оно имело какое-то отношение к правительству, закону, к полиции... к министерству внутренних дел. Судя по выражению лица, оно было счастливо видеть Додо.

— Ну, провалиться мне на этом месте, если это не Додо! Мы только что о вас говорили. Кэролайн сказала, что вы теперь вполне здоровы.

— О, вполне. Вы жутко выглядите, Поджер.

— Это все новая должность; ваш братец виноват. Если бы он тогда не влип, я и сейчас еще дремал бы у себя в Минсельхозрыбе.

— Да, мне жаль, что тебе пришлось уйти с работы, Ник, — сказала Додо.

Тем временем мы уже шли к сверкающей огнями комнате.

— Сам виноват, идиот, — сказал Ник, — незачем было таскать документы отдела МИ-5[23] в бар «У Граучо».

— Беда не в том, сынок; глупо было оставлять их там. Вот на них и наткнулся Ян Хислоп[24].

Все долго и весело смеялись, и мы вошли в столовую.