Ковентри возрождается

— Додо! — вскричали одновременно четыре хорошо одетых человека. Началась суматоха, так как каждый хотел ее обнять. Ник, надувшись, стоял в стороне. Стряхнув с себя обнимавших, Додо представила меня:

— Это Яффа, мы живем в одной картонной коробке.

Новый взрыв смеха. Я пожала каждому мягкую руку, а потом Кэролайн увела меня к себе почистить перышки. Додо осталась внизу сплетничать с друзьями.

По стенам двух комнат были развешаны туалеты Кэролайн. Она велела мне побыстрее выбрать, что приглянется. Тем временем ванна уже полнилась душистой пеной.

Я выбрала вечернее без бретелей платье из зеленого атласа, с жестко накрахмаленной юбкой в оборках и дюжиной тюлевых нижних юбок. У каждой был свой оттенок зеленого, как у графств на карте Ирландии.

— Сколько тебе лет? — спросила Кэролайн, когда я, вымывшись и одевшись, расчесывала волосы.

— Сорок завтра, — сказала я.

— Да?! Елки-палки!

Я положила щетку назад, на забитый туалетный столик; надо было знать французский на «отлично», чтобы разобраться во всех этих баночках и флакончиках.

— Берите, берите, Яффа. Это все беспошлинная дребедень. Не очень-то романтично, правда? Мой муж, когда опаздывает на самолет, врывается, как бык, в магазин беспошлинных товаров и хватает с парфюмерного прилавка бутылку, любую. «Надо ведь жену порадовать, — думает он, — надо ей привезти подарочек».

Она внимательно взглянула мне в лицо.

— Вы не пользуетесь замазкой?

— Извиняюсь?

— Косметика; никакой косметики?

— Нет.

— Елки-палки! Вы хотите сказать, у вас просто такое лицо?

— Да.

Она вывела меня из комнаты, и мы стали спускаться по лестнице. Она положила мне на плечо свою белую руку.

— Кстати, Яффа, не обижайтесь, но никогда, никогда не говорите «извиняюсь». «Извиняюсь» говорят торгаши в бирмингемских бистро.

На лестнице к нам подошла Додо. Она тоже преобразилась, как и я. Черные волосы зачесаны назад и стянуты в узел. На ней бархатное платье с открытой спиной. Шея чистая. Кэролайн выразила неодобрение.

— Опять черное, Додо?

— Ах, ну не могу же я надеть цветное, Кэролайн. Я еще отнюдь не настолько счастлива.

— Пора тебе успокоиться по поводу Джефа, До. Тому уже три года, как он гниет в гробу.

— Пойдем завтра навестим Джефа, — обратилась ко мне Додо. — Завтра ведь воскресенье?.. Да, и отнесем Джефу цветов.

— Завтра брат прилетает, я хочу его встретить, — сказала я.

— Успеем и то, и другое. — Додо сжала мне руку, и мы вошли в столовую.

Весь обед собравшиеся заставляли Додо рассказывать смешные истории про Картон-сити. Почти все, что она говорила, было неправдой. Я редко смеялась вместе со всеми. Ничего забавного в Картон-сити нет. Он вполне реален.

Известный политик задал Додо вопрос, который я мечтала ей задать с самой первой встречи.

— Почему я живу в Картон-сити, а не в этом доме? Что ж, давайте разберемся.

Она долго не отвечала, мы ждали; наконец она сказала:

— Мне было бы невыносимо жить в этом доме; Кэролайн надевает резиновые перчатки, перед тем как вытереть собственный зад, так ведь, Кэролайн?

— Я не могу понять, как... — Кэролайн плотно сомкнула губы.

— Так или иначе, — продолжала Додо, — официально я все еще ненормальная; меня разыскивает полиция.

— Своим присутствием она нас всех компрометирует, — сказал Ник, — особенно вас, Поджер. Если пресса...

Поджер склонился над столом; его локоть пришел в соприкосновение с ломтиком плода киви, одиноко лежавшим на шестиугольной тарелке, но никто не стал предупреждать его об этой опасности; он был чересчур важной персоной.

— Почему вас разыскивает полиция, Додо?

— Потому что я убийца.

Общий вздох изумления чуть не задул все свечи.

— Я убила Джефа.

— Перестань выкобениваться, Додо. Следователь сам сказал, что Джеф погиб от несчастного случая... Господи! У кого не лопнет терпение от такой сестры?

Ник взывал к сидящим за столом, но все смотрели на Додо, ожидая новых откровений.

— Джефа убил тот чумной кот, — растягивая слова, сказала Кэролайн. — Этот кот и на свет появился, чтобы Джеф умер.

Додо хлебнула шампанского и сказала:

— Да, на самом деле мне надо было убить кота, я сделала неверный выбор.

После этого все, кроме меня, расслабились. Я по-прежнему была в напряжении после мучительных раздумий о назначении многочисленных вилок и ножей. Да еще артишоки и полоскательницы для рук. Да шутки. Да намеки. Мне было душно от страшной, страшной близости к известному политическому деятелю. Кое-какие интересные разговоры я все-таки слышала. Они на многое открыли глаза. Это было Злословие с большой буквы. Если верить собравшимся, все епископы и начальники полиции — фигляры; член королевской фамилии нюхает кокаин; судьи — «старые маразматики»; высшие чины армии, воздушных сил и флота — соответственно «не в себе», «психопат» и «хлюпик-подлипала»; а любовница Поджера сейчас в Лос-Анджелесе, где у нее из бедер и коленей отсасывают жир, чтобы она могла носить новомодные короткие юбки.

За кофе одна из приглашенных, Аманда, спросила:

— Поджи, когда вы со своими помощниками проявите здравый подход к безработным?

Я вздохнула с облегчением.