Ковер царя Соломона

– Это его забавляет, – ответил Аксель. – Меня, кстати, тоже.

Джаспер подумал, что тон его собеседника очень похож на ледяной голос какого-нибудь следователя из фильма про шпионов. Но страшно ему нисколечко не было. В пиццерии было много посетителей, на улице тоже полно народу… Стоял яркий, прохладный, свежий осенний денек. Чего ему бояться?

Вернулся Айвен с нагруженным подносом. Он так и не снял ни шарфа, ни шляпы. Джаспер с удивлением обнаружил, что новый знакомый взял всем одинаковую еду и одинаковые напитки. На его памяти такое случилось впервые. Когда ему доводилось посещать с кем-либо из взрослых рестораны или кафе, те всегда заказывали себе пиво, вино, салаты, кофе и тому подобную несъедобную гадость. Айвен же с Акселем взяли пиццы с грибами и пепси-колу, причем у всех троих пицца была одинакового размера.

До сих пор Айвен не произнес ни слова, за исключением шутливой просьбы принять его в их братство. Во время еды он поправил шарф и немного сдвинул шляпу и оказался самым уродливым человеком, какого Джаспер когда-либо видел, а кроме того, еще и самым необычным. Черты его лица вообще не выглядели человеческими, до того они были искажены. Глазки – крошечные, запавшие, широко расставленные. Нос – прямой, но самый его кончик сплющен, как утиный клюв. Расстояние между ним и верхней губой было вдвое больше, чем у нормальных людей, причем посередине красовался вертикальный шрам. Выглядело это так, словно прежде там находился разрез, который потом зашили. Джаспер никогда в жизни не видел ничего подобного. Если Аксель стягивал свои черные волосы в хвост, то жесткие кудри Айвена торчали из-под шляпы во все стороны и цветом действительно смахивали на шерсть бурого медведя.

Мальчик постарался как можно точнее запомнить его внешность, чтобы потом подробно описать ее Бьенвиде. Он ждал, что рано или поздно новые знакомые раскроют свои карты. Раз уж они не собирались читать ему нотации, значит, им что-нибудь от него нужно. Улица воспитала Джаспера и невинным, и циничным. Нередко становясь свидетелем сцен секса, насилия и горя, он, одновременно, знал все и ничего. Ребенок предполагал, что Аксель с Айвеном намереваются заманить его к себе домой и сделать с ним что-нибудь нехорошее. Что-нибудь вроде того, чем занимались Дэниэл Корн и Тина, за которыми он, случалось, подглядывал. Или сфотографировать его голым. Джаспер слышал о таком. Но в пиццерии толпятся посетители, а бегает он быстро. Главное – успеть проглотить пиццу.

И Аксель добродушно позволил ему это сделать. Каждый из них съел по половине, когда он, наконец, поинтересовался:

– И часто ты это делаешь? Я имею в виду катание на крышах поездов.

– Иногда, – осторожно ответил его юный собеседник.

– А где ты обычно этим занимаешься?

– В смысле?

Вместо ответа Аксель продолжил спрашивать:

– В подземке полно старых станций, правда? Тех, которые больше не используются?

– Ага, призрачные станции, – кивнул Джаспер, принимаясь за вторую половину пиццы.

– Так их называют? Ты их когда-нибудь видел?

– Есть несколько таких между «Бейкер-стрит» и «Финчли-роуд». На линии Метрополитен. Наверное, когда-то у них были названия, но я их не знаю.

– Но ты их видел? Ведь ты должен был видеть эти станции с крыши поезда!

Мальчик ничего такого не видел. Скорее, эти угрюмые пустынные платформы можно было рассмотреть изнутри вагонов, а не с крыши, но об этом он решил не говорить Акселю и лаконично ответил:

– Да.

– Скажи мне, Джаспер, как ты думаешь, можно ли попасть на эти станции? И можно ли потом выбраться оттуда наружу?

Джонас вдруг заговорил, как школьный учитель, хотя до этого разговаривал как нормальный человек, вроде Тининых приятелей. Действительно, последние фразы он произнес точь-в-точь как преподаватель, бывший у Джаспера в прошлом году, из-за холодных и властных манер которого мальчику приходилось частенько прогуливать занятия.

– Не знаю, – ответил маленький экстремал.

– Ладно. А поезда, случайно, не замедляют ход, подъезжая к таким станциям?

– Наоборот, проносятся на полной скорости до самой «Финчли-роуд», – снова соврал Джаспер, стараясь говорить так, чтобы его хвастовство выглядело правдоподобно. – А почему вы об этом спрашиваете?

Понятно, что Аксель не собирался ничего ему объяснять – его лицо было абсолютно непроницаемым, словно у мертвеца. Это бесстрастное каменное выражение совсем не понравилось мальчику. Он перевел взгляд на Айвена, и тот произнес своим комичным свистящим голосом, подчеркивая каждое слово:

– Он имеет в виду, нет ли какого-нибудь способа выбраться с такой станции на улицу. Через канализационный люк, например?

– Не знаю, – повторил Джаспер.

– Может быть, можно как-то спрыгнуть с поезда на одной из этих – как ты их там называешь? – призрачных станций, а потом снова забраться на поезд?

– Говорю же вам! – воскликнул ребенок. – Они там не останавливаются!