Ковер царя Соломона

Джонас сказал, что его квартира совсем рядом, «только за угол завернуть», а вышеупомянутый Айвен хоть и живет там, но сейчас, скорее всего, отсутствует. Алиса, которая всегда полагала, что знает, как реагировать в подобных случаях, не имела ни малейшего представления о том, что ответит, если он, по-особенному посмотрев на нее, поинтересуется, не хочет ли она подняться к нему. Она вспомнила поцелуй. Но человек, шедший сейчас рядом с ней по Бичем-плейс, был совсем не похож на того, который тогда взял ее за подбородок и приник к ее губам своими.

Скрипачка была совершенно уверена, что они идут к нему домой. По дороге Аксель молчал. Когда они дошли до Бромптон-роуд, он остановился и посмотрел ей в глаза. Алису словно загипнотизировали. Ноги вдруг стали ватными, и она не могла оторвать взгляда от его зрачков, а рука сама потянулась к губам.

Дальше все произошло очень быстро. Она с трудом отдавала себе отчет в событиях. Он подозвал такси, открыл ей дверцу, она села, но ее спутник, вместо того чтобы присоединиться, дал распоряжение шоферу отвезти ее в Западный Хэмпстед к «Школе Кембридж» и сунул ему пять фунтов. Скрипачка сидела в машине совершенно ошеломленная. Наверное, он попрощался, но она вряд ли ему ответила. Какой-то бред… А чего она, собственно, ожидала?

Ясно чего. Какого-нибудь намека на продолжение, на новую встречу. Джонас шел прочь от машины и даже ни разу не оглянулся. Алиса подумала, что никогда больше его не увидит.

Но он позвонил ей на работу в следующий четверг. Все это время она прикидывала, что скажет, если это произойдет, однако к четвергу рассталась с последними надеждами и со страхами. Алиса хотела сказать, что их встреча абсолютно невозможна и что он должен ее извинить, а вместо этого ее губы произнесли: «Да, конечно». Они договорились встретиться в том же пабе, что и в прошлый раз.

Вторую субботу подряд ей пришлось вставать ужасно рано. На улице было совершенно темно. Ее разбудил легкий, почти неслышный стук входной двери: Джарвис отправился в свое путешествие по России. Такси он, конечно, не заказывал. Наверняка поедет на поезде по Юбилейной линии до Грин-парка, а потом пересядет на Пикадилли и так доберется до Хитроу. Рейс 872 Британских Авиалиний отправлялся на Москву в 9.15.

Алиса задумалась, что ей надеть на встречу с Акселем. У нее практически ничего не было, ни одной более или менее приличной вещи. Лучший свой наряд она носила на работу. Для нее было унизительно думать, что она старается выглядеть как можно лучше в глазах мужчины, который постоянно ее поддразнивал и вообще странно с ней обращался. Уж он-то, наверное, придет без галстука и опять в пальто, которое больше бы подошло нищему попрошайке из метро. А вдобавок еще и опоздает.

Том мирно спал рядом. Он был так красив – одно удовольствие было на него смотреть. Никакая нормальная женщина, имея рядом с собой такого мужчину, как Мюррей, на Акселя и не взглянула бы. Алиса поднялась и потихоньку раздвинула шторы, впустив в комнату серое зимнее утро. Ее друг спал. Свет его не разбудил. Она принялась рыться в своем скудном гардеробе, разыскивая что-нибудь, что понравится Джонасу.

В этот раз он пришел раньше нее. Перед ним стоял бокал бренди, а Алису ждало шампанское. Новый знакомый поднялся ей навстречу и сжал ее руки своими. Массивное кольцо из белого и червонного золота на его указательном пальце царапнуло ладонь.

Первыми его словами были:

– Хотел бы я, чтобы мы встретились сегодня попозже. Мне совсем не нравится заниматься любовью днем.

Алиса вспыхнула. Кровь не просто прилила к ее щекам: она почувствовала, что жар бьется и пульсирует в каждой ее жилке. Она быстро отняла у него свои руки и села за стол.

Джонас, по своему обыкновению, рассмеялся, и его спутница почувствовала себя полной дурой.

Том обещал Алисе написать письма в разные консерватории. Она даже подготовила для него соответствующий список. Пообещал он это уже неделю назад, но так ничего и не сделал. Флейтист совершенно не мог представить себя снова ходящим на лекции вместе с двадцатилетними студентами. Для его подруги все было куда проще, она уже свое отучилась, у нее имелся диплом, и можно было спокойно записываться на прослушивание в какой-нибудь оркестр. В свое время Мюррей бросил учиться из-за того, что был болен: его мучили головные боли, и он не мог сосредоточиться, а стоило кому-то рядом резко или невежливо заговорить, как он выходил из себя. Изменилось ли что-то сейчас? Головные боли его больше не беспокоили, но он был уверен, что остался таким же рассеянным, как и прежде. Доказательства этому молодой человек получал каждый день.