Козьма Прутков и его друзья

Вторая одесская знаменитость — Александр Николаевич Аммосов был сыном известного артиллерийского генерала Николая Алексеевича Аммосова, который изобрел пневматические «аммосовские» печи. Генерал славился своим остроумием. Когда он был начальником Сестрорецкого завода, ему приходилось жестоко воевать с артиллерийским департаментом, отстаивая свои начинания. Рапорты его были так резки, что генерал получил строгий выговор за их «неуважительный тон». Оправдываясь, Аммосов написал, что никогда не терял уважения, ибо знает, что артиллерийский департамент есть нужное в России место. «Каламбур имел такой успех, что даже строгий Николай I приказал указать ему Аммосова издали на разводе»⁷, — вспоминал один из его современников.

Сын его Александр был не менее остроумен и к тому же стихотворец. Он сочинял сатиры на всех выдающихся одесситов, чем не только не повредил своей карьере, но и пленил дочь строителя севастопольских укреплений Волохова и получил место управляющего акцизными сборами. Та же способность сдружила его с Толстым и Жемчужниковым.

Александра Аммосова так увлек Козьма Прутков, что впоследствии он стал помещать в журнале «Развлечение» свои шуточные стихи под псевдонимом «Последователь Козьмы Пруткова».

В 1859 году в октябрьской книге «Современника» Аммосов под инициалами «А. А.» поместил известное потом стихотворение «Серенада» («Город спит в дали туманной...»), и тотчас под ним напечатана была впервые басня «Пастух, Молоко и Читатель», которая затем вошла в «Полное собрание сочинений Козьмы Пруткова».

Когда авторские права друзей Козьмы Пруткова стали оспариваться, поэт П. В. Шумахер с возмущением писал в одном из писем: «Братья Жемчужниковы нечестно поступили, умолчав об Александре Аммосове, который более Алексея Толстого участвовал в их кружке. «Запятки» и «Пастух и молоко» — не их, а Аммосова. Это знают многие, а будь жив граф Алексей, он, как человек честный, правдивый, не допустил бы этой передержки»⁸.

С «Незабудками и Запятками» ясно все, но авторство басни «Пастух, Молоко и Читатель» до сих пор остается загадкой...

6

Алексей Толстой, Владимир Жемчужников, Бобринский и Софья Андреевна отправились в поездку по Крымскому берегу. В Байдарской долине у Льва Перовского было имение «Мелас». Там они отдыхали в разграбленном союзниками и кое-как приведенном в порядок доме.

Приветствую тебя, опустошенный дом,

Завядшие дубы, лежащие кругом...

Едва лишь я ступил под твой знакомый кров,

Бросаются в глаза мне надписи врагов,

Рисунки грубые и шутки площадные,

Где с наглым торжеством поносится Россия...

Так писал Толстой в своих «Крымских очерках». Он вообще много пишет в это время. Одно стихотворение прекраснее другого читает он Софье Андреевне. В стихах его любовь. И грусть. Будущее не сулит ничего приятного — ему предстоит объяснение с матерью, ей надо добиться развода от мужа, который все еще надеется на ее возвращение...

Лев Жемчужников поехал в Линовицы.

Несмотря на внушительную подорожную, лошадей получить было почти невозможно. На станциях неделями жили офицеры, проедая последние прогонные.

Жемчужникова выручали деньги, а он выручал кое-кого из бедняков-офицеров, измученных грубостью и вымогательством содержателей станций.

Он гостил у владельцев Линовиц помещиков де Бальменов и тайно встречался с Ольгой, их крепостной.

Там он получил письмо от Толстого, ожидавшего его в Киеве. Лев рассказал Алексею Константиновичу и Софье Андреевне о своей любви. Они грустно кивали и обещали устроить судьбу влюбленных...

Толстой расстался с Софьей Андреевной и поехал к матери в Красный Рог. Следом прикатил Лев Жемчужников. Он был впервые в Красном Роге и внимательно рассматривал липовые аллеи гетманских времен, дом с бельведером, откуда открывался прекрасный вид, столовую с куполом и верхним светом...

Тетушка Анна Алексеевна тайком от сына расспрашивала Льва о Софье Андреевне. Она была возмущена связью сына, плакала, не веря в искренность женщины, которую полюбил ее Алеша.

Лев старался разубедить мать Алексея Толстого. Но, видно, не преуспел в этом. «Чуткое материнское сердце...»— писал он потом. Наверно, он вспомнил свою встречу на Украине с Иваном Сергеевичем Аксаковым. Тот собирался тогда жениться на Екатерине Федоровне Миллер, сестре мужа Софьи Андреевны, и порассказал многое из того, что слышал в семье Миллеров. Быть может, это были только сплетни, но они, скорее всего, передавались Анне Алексеевне и тяжело ранили ее...

Алексей Толстой увлекал Льва в березняк и там, сидя на траве, говорил со слезами на глазах все о том же — о своей любви и к Софье Андреевне, и к матери, которая обвиняла милую, талантливую, несчастную Софью Андреевну в лживости и расчете. «Такое обвинение, конечно, должно было перевернуть все существо доброго, честного и рыцарски благородного А. Толстого»,— писал Лев Жемчужников.

Анна Алексеевна дала Льву тысячу рублей, и он уехал в Линовицы решать свои любовные дела. Он потерял всякую охоту к рисованию, мечтал поселиться с милой Ольгой в глухом местечке, жить патриархальной жизнью, обзавестись детишками...