Краденое счастье

Зиганшин сочувственно вздохнул, хотя в чем-то он Машеньку понимал. Если бы он сам был девушкой, сто раз бы подумал, прежде чем выходить замуж за человека, у которого жена пропала при невыясненных обстоятельствах. Сто раз подумал, а на сто первый плюнул и сбежал от такого жениха. И пусть у Геннадия Анатольевича нашлось вполне убедительное алиби (соседка видела, как живая и здоровая Полина выходит из дома в тот час, когда Зырянов уже стоял у операционного стола), но осадочек, как говорится, остался.

Наверное, юная и наивная Мария «за муки полюбила» красавца в расцвете лет, с романтической профессией и боевым прошлым. Пережитая трагедия прибавляла очарования избраннику, а ее любви сообщала ноты высокого сострадания и самоотверженности. И только забеременев, она вспомнила, чем, собственно, кончается история Отелло и Дездемоны.

Мстислав Юрьевич сказал, что забыл сигареты в машине, и мужчины поднялись в квартиру.

За пять минут их отсутствия Машенька успела переменить чайный сервиз на кофейный, а вместо сладкого изобилия на столе теперь красовались вазочка с оливками и тарелка с несколькими разными сортами сыра, нарезанного чрезвычайно тонко.

– Сыр следует резать тонкими листиками, ибо гости едят его книгами, – Зиганшин взял кусочек и подмигнул хозяйке.

Как знать, вдруг ему удастся раскрыть тайну исчезновения Полины, и тень сомнения исчезнет из ласковых глаз Машеньки? И она снова отважится выходить на улицу одна?

Мстислав Юрьевич сердечно поблагодарил супругов за гостеприимство и поднялся.

– А откуда вы про нас узнали? – вдруг спросила Машенька. – Все-таки столько лет прошло.

– Мне рассказал доцент Клименко.

Зырянов нахмурился:

– А кто это?

– Доцент Вадим Михайлович Клименко.

– Не припоминаю.

Зиганшин почувствовал себя неловко. Действительно, представляясь, он не упоминал «ватно-марлевого» завуча, просто сказал, что журналист, и Зырянов, наверное, решил, что он взял его данные из официальных источников.

– Клименко, Клименко, кто же это такой?

– А Оксану Васильевну Черных знаете? – нашелся Зиганшин, чтобы не описывать внешность завуча, довольно заурядную.

– Ксюшенька? – воскликнула Машенька с восторгом. – Ну конечно! Это наш добрый ангел!

Зиганшин обомлел, услышав такую характеристику терапевта, но спорить не стал.

– Да, Ксана мне очень помогала, когда пропала Полина. Ее отец был высокопоставленным чиновником в прокуратуре, и только благодаря ему хоть что-то делалось для поисков жены. С тех пор мы дружим.

– Ну так Клименко – это тот самый человек, которого вы просили составить протекцию Оксане Васильевне. Вы с ним еще воевали…

– А! Вадька! Неужели получил-таки доцента? Дуб дубом же был! – Геннадий Анатольевич засмеялся. – Но мужик хороший, и я рад, что он меня помнит.

* * *

Последние дни дедушка стал сильно задерживаться на работе, приезжая на последнем автобусе. Фрида переживала, что он идет один по темной лесной дороге, и Слава, понимая ее беспокойство, ездил встречать Льва Абрамовича к остановке, если был дома.

В эти дни беспокойство за деда сменялось угрызениями совести, что они нагло злоупотребляют добротой соседа и заставляют его делать то, что ему совсем не хочется. Опять-таки бензин. Но как предложить ему компенсировать транспортные расходы, чтобы не быть обвиненной в крохоборстве, Фрида не знала.

К счастью, она пришлась по душе Славиным детям. Света льнула к ней, инстинктивно чувствуя потребность в общении со взрослой женщиной, и Юра тоже, хоть и копировал сдержанную манеру своего дядюшки, а все же любил другой раз посидеть у соседки на коленях.

Фрида не делала над собой никаких усилий, чтобы полюбить Славиных племянников или заставить себя проявить милосердие к детям, потерявшим мать, но наступило время, когда она стала считать Свету и Юру неотъемлемой частью своей жизни, так что теперь трудно было представить, что когда-то она не знала об их существовании.

Фрида не задумывалась, любит ли она этих детей, хороши они или плохи, какие у них характеры и что получится из них со временем. Просто они стали будто ее родными, вот и все.

Теперь дедушка не возвращался с ребятами на школьном автобусе, Света с Юрой сами садились и ехали домой. Поскольку автобус предназначался для развозки учеников, водитель делал крюк и, страшно ругая разбитую дорогу, доставлял детей до самой деревни.

Если Фрида была не на дежурстве, обязательно выходила проследить, чтобы две маленькие фигурки с огромными рюкзаками на плечах благополучно дошли до дома.

Как-то сам собой, без всяких договоренностей установился ритуал: Фрида махала им рукой, дети подходили, звонили Славе: «Дядь Мить, мы к Фриде, можно?», в трубке раздавалось громкое ворчание, мол, можно, но вы должны понимать, что надоедаете занятому человеку.

Фрида кормила Свету с Юрой обедом, а потом они или шли гулять, если стояла хорошая погода, или дети садились за уроки, а она занималась своими делами, иногда подсказывая, как решить какую-нибудь коварную задачку.