Крайние меры (ЛП)

Когда этот план разрабатывался, он был основан на том, что мужчины, предположительно, подвержены ревности. Это произошло в унылый дождливый день, слишком ненастный, чтобы выходить на улицу. Дэниели его друг Филипп Хартвелл расположились на диванах в гостиной, отчаянно скучая и мечтая хоть как-то развлечься. Поскольку заняться им было нечем, они снизошли до ее компании, что было необычно, поскольку Лидия была на пять лет младше Дэниела, то есть надоедливой младшей сестренкой. Они разговаривали о бале у Эрскинов, о том, с кем, возможно, захотят потанцевать, или о том, что им следует сразу удалиться в карточную комнату. Филипп спросил Лидию о ее подруге Дафне Хьюз и о том, будет ли она на балу. Лидия была практически уверена, что он влюблен в Дафну, хотя сам он в этом никогда бы не признался. Филипп спросил, с кем надеется потанцевать сама Лидия, и вскоре они с Дэниелом начали ее поддразнивать на тему нескольких кавалеров. Мрачный день испортил ей настроение, и она довольно резко заявила им, что ей никто из них не ничуть не нравится и что единственный мужчина, который ей по душе, не знает о ее существовании.

Это признание только сильнее их раззадорило. Они умоляли сказать его имя, но она отказалась и вскоре пожалела о том, что не удержала язык за зубами. В конце концов они перестали ее дразнить, особенно Дэниел, которого, похоже, серьезно озаботила возможность того, что сердце его сестры может быть разбито. Молодые люди начали давать советы, как можно привлечь внимание этого безымянного джентльмена, но все это казалось ей довольно унизительным, и она в массе своей пропускала их слова мимо ушей.

До того самого момента, когда они предложили заставить его ревновать. Это показалось ей более разумным подходом, там более что они привели в пример несколько литературных произведений, в которых ревность подстегивала сюжет. По мере приближения бала у Эрскинов Лидия стала сильнее волноваться о состряпанном ими плане, но идея о ревности как средстве привлечь внимание джентльмена все еще казалась ей правильной. Поразмыслив, она решила пока не отказываться полностью от изначального плана.

Она увидела, как лорд Теннисон возвращается за соседний столик с тарелкой еды. Высокий, стройный и довольно подтянутый для своего возраста – как минимум тридцати пяти лет – он был темноволосым и темноглазым мужчиной, с четкими и резкими чертами лица, глазами, прикрытыми тяжелыми веками, чьи губы чаще всего были изогнуты в соблазнительной усмешке. Лорда Теннисона считали опасным человеком, он обладал сомнительной репутацией и слыл бесчестным в отношении женщин. Тем не менее он был известен в свете как повеса с большим количеством побед над благородными дамами, которых, очевидно, к нему влекло. Он был все еще красив своеобразной красотой, отражающей его утомление окружающим миром, но Лидии он ничуть не нравился. Его темная, смуглая внешность была полной противоположностью золотой красоте Джеффри. Однако она назвала именно его, так что вполне могла воспользоваться этим обстоятельством.

Она встретилась с ним взглядом и улыбнулась. Он остановился, удивленно поднял бровь и в итоге тоже ей улыбнулся.

– Мисс Беттридж, вы сегодня вечером просто восхитительны.

Его взгляд мгновенно опустился на ее грудь, которая, похоже, этим вечером вызывала необычно много интереса. Лидия была не против, что ее фигурой восхищаются Джеффри или даже другие джентльмены, с которыми она сегодня танцевала, но от наглого оценивающего взгляда лорда Теннисона ее стало не по себе и очень захотелось подтянуть корсаж повыше, но в итоге она решила, что довольно низкий вырез сослужит ей хорошую службу в достижении поставленной цели. Когда Теннисон вновь посмотрел ей в глаза, она еще шире улыбнулась, чуть наклонилась вперед, давая ему лучший обзор, и похлопала ресницами. Раз, два, хватит. Она надеялась, что выглядит искусительницей, а не дурой:

– Благодарю, милорд. Вы очень добры.

Он пристально посмотрел на нее с таким жаром, что Лидия внезапно поняла, почему так много женщин поддались его чарам. Одним лишь взглядом он заставил ее ощутить, будто касается ее самым шокирующе интимным образом, но если другие, более искушенные, женщины, вероятно, были бы рады такому взгляду, Лидии он вовсе не понравился. Однако, чтобы поддержать свой спектакль, она с притворной застенчивостью опустила глаза и снова похлопала ресницами.

– Доброта не имеет к этому никакого отношения, – лениво протянул он. – Я лишь констатирую факт. Послушайте, кто-нибудь уже пошел за вашей едой? Или вы окажете мне честь, позволив сделать это для вас?

– Кто-то уже это сделал, Теннисон.

Лидия не слышала, как подошел Джеффри, но момент был просто идеальный. Его сердитое выражение лица было обнадеживающим знаком. Она лучезарно улыбнулась и обратилась к лорду Теннисону:

– Благодарю за заботу, милорд. Возможно, в другой раз.

– Буду ждать с нетерпением, – насмешливо взглянув на Джеффри, ответил тот и направился обратно к миссис Водсворт.