Кракатит

- Я... занимаюсь только химией. Я знаю материю и... понимаю ее; вот и все. Воздух и вода дробят материю; она расщепляется, бродит, гниет, горит, соединяется с кислородом - или распадается; но никогда - слышите, никогда! - не отдает она до конца все то, что в ней заключено. Пусть даже ей назначено пройти весь круговорот жизни; пусть земной прах воплотится в растение, в живую плоть, станет мыслящей клеточкой Ньютонова мозга, и умрет с ним, и снова распадется - и тогда он не исторгнет из себя всего. Но заставьте этот же прах... силой заставьте его расщепиться, нарушьте его связи - и он взорвется в тысячную долю секунды; и тогда, только тогда он обнаружит все свои свойства. Вероятно, он даже не спал; он был только скован, связан, и задыхался, боролся впотьмах, и ждал своего мгновения. Отдать все! Это - его право. И я, я тоже должен отдать все до конца. Неужели мне суждено только черстветь от времени и ждать... гнить в грязи... и раздробляться, не имея права когда-нибудь... разом... проявиться во всей своей человеческой полноте? Да лучше я... тогда уж лучше в одно высшее мгновение... невзирая ни на что... Ибо я верю: хорошо, когда отдаешь все до конца. Безразлично, доброе или плохое. Во мне все срослось; и доброе, и злое, и наивысшее. Кто живет - творит и добро и зло, словно дробясь. И я жил так; но теперь... я должен свершить наивысшее. В этом - искупление человека. Нет наивысшего в том, что я уже совершил; оно прочно сидиг во мне... как в камне. Я должен взорваться... силой... как взрывается заряд; и я не стану спрашивать, что я при этом разобью; но было нужно... мне было нужно отдать наивысшее...

Он не находил слов, пытаясь выразить невыразимое; и с каждым словом утрачивал смысл, морщил лоб, вглядывался в лица слушателей - не уловили ли они его мысль, которую он не умел высказать иначе.

Он встретил светозарную симпатию в чистых глазах чахоточного, сосредоточенное стремление понять в широко раскрытых голубых глазах бородатого великанаюноши там, сзади; сморщенный человечек пил его слова с беспредельной преданностью верующего, а красивая девушка принимала их, полулежа, эротическими вздрагиваниями всего тела. Зато остальные глазели на него отчужденно, с любопытством или с растущим равнодушием. Зачем я, собственно, говорю все это?

- Я пережил, - неуверенно и уже с легким раздражением продолжал он, - пережил столько, сколько в состоянии пережить человек. Зачем я вам это говорю?, Потому что мне этого мало; потому что я... до сих пор не искуплен; во всех моих страданиях не было наивысшего. Это... сидит в человеке, как сила в материи. Надо разрушить материю, чтоб она отдала свою силу, И человека надо освободить от пут, разрушить, раздробить, чтоб он отдал свое высочайшее пламя. О-о-о, будет уже... слишком, если он и тогда не найдет, что... что достиг... что...

Он запнулся, нахмурился, бросил баночку с кракатитом на стол и сел.

XLIX

Некоторое время все растерянно молчали.

- И это все? - раздался со скамей насмешливый возглас.

- Все, - недовольно бросил Прокоп.

- Нет, не все!

Это сказал Дэмон, вставая.

- Камарад Кракатит предполагал у делегатов желание понять...

- Ого! - выкрикнул кто-то.

- Да. Придется делегату Мезиерскому потерпеть, пока я договорю. Камарад Кракатит образно сказал нам, - тут голос Дэмона опять стал похожим на скрипучий крик чайки, - что надо начинать резолюцию, отметая в сторону теорию этапов; революцию истребительную, подобную взрыву, в которой человечество проявит все то наивысшее, что таится в нем.

Человек должен разбиться, чтобы отдать все свое до конца. Общество надо взорвать, чтобы оно обнаружило в себе высшее добро. Вы здесь спорите о том, в чем оно, это высшее добро для человечества. Камарад Кракатит учит нас, что достаточно привести человечество в состояние взрыва, и оно взметнется куда выше, чем вы могли бы предписать ему; нельзя оглядываться на то, что разобьется при этом! И я утверждаю - камарад Кракатит прав!

- Прав! Прав! - вспыхнули аплодисменты, крики. - Кракатит! Кракатит!

- Тише! - перекричал всех Дэмон. - Его слова тем более вески, что за ними стоит фактическая власть осуществить такой взрыв. Камарад Кракатит - человек дела. Он явился, чтобы возложить на нас прямое действие. И я вам говорю - это действие будет ужаснее, чем кто-либо из вас осмеливался мечтать. И оно начнется сегодня, завтра, в течение недели...

Его слова утонули в неописуемом грохоте. Волна людей, вскочивших с места, захлестнула возвышение.

Прокопа обнимали, тянули за руки, кричали: "Кракатит! Кракатит!" Красивая девушка с растрепанными волосами бешено пробивалась к Прокопу; движением толпы ее бросило к нему на грудь; он хотел оттолкнуть ее, но она обняла его, прильнула, лихорадочно лепеча что-то на непонятном языке. Тем временем на краю возвышения человек в очках медленно и негромко доказывал пустым скамьям, что теоретически недопусгимо делать выводы социологического порядка из явлений неорганизованной природы.