Кракен

– Сказать по правде, и я не знал, пока мне не напомнил один из организаторов. Этот фамильяр не похож на большинство. Саймон проследил, чтобы тот платил взносы, – наше дело фамильяра никогда не привлекало, но он слал нам энергию, чтобы прикрыть активистов. Саймон хорошо с ним обращался. Просто обожал. Но у нас с ним должна была остаться связь – а никто ее не чувствует. Пришлось выйти на охоту. Не знаю, сколько он бродяжничал. Я наконец нашел поганца на свалке. Он здесь только потому, что доверяет мне.

А какой фамильяр не доверял?

– Здесь? – спросил Билли. – Здесь здесь?

Статуя свистнула. Из-под чахлого куста по соседству снова раздался шорох.

– Господи боже! – сказал Билли. – Это еще что?

Среди сигаретных окурков и ошметков еды посапывал, поскуливал и шептал клочок запаршивевшей и клочковатой шерсти размером с ладонь. Мордочки не было – только слой грязи и кожа болезненного вида.

– Что это, блин? – спросил Дейн.

– Саймон сам его сделал с нуля, – сказал Вати. – Фамильяр свалян из него. Его обрезки – кожа, ногти. Жизнедел слепил это воедино. А мех – от ветеринара: собака, кошка, все подряд.

У существа не было ни глаз, ни видимого рта.

– Какая польза от этого комка шерсти? – спросил Дейн.

– Никакой, – ответил Вати. – Он туповат, из него никудышный охранник, нет фокусировки для фишек. Но Саймон все равно его сделал. Из себя – чтобы у паршивца была связь. Хлипкая, но она еще чувствуется. Не знаю что, но пару лет назад что-то спугнуло Саймона, и он бросил работу. А судя по поведению этого малыша, недавно случилось что-то еще. Знаете, за чем мы его застали? – Существо передернулось, и Вати снова издал успокаивающий звук. – Он собирал еду – как бы складывался на ней, чтобы тащить. Думаю, для Саймона. Думаю, он уже много дней ходит за припасами, носит обратно. Думаю, он сам по себе.

– Зачем такое могло понадобиться Саймону? – спросил Дейн, уставившись на жалкую замухрышку.

– Ну, – сказала статуя-Вати, – ты же знаешь, как Саймон любит одеваться. Никогда не смотрел телик, Дейн?

– А как он одевается? – спросил Билли.

– В бутафорскую форму, – ответил Вати. – Со значком на груди. – Голос у него был лукавым.

– А при чем тут это? – спросил Дейн.

– Да ладно, – вдруг сказал Билли, уставившись на причудливого фамильяра. – Ой, да ты прикалываешься.

– Ага, – сказал Вати. – Дошло.

– Что? – спросил Дейн. Уставился на статую и на Билли. – Что?

– Все время говорят, – объяснял Билли Дейну – и как было приятно для разнообразия объяснять что-то Дейну, – о влиянии дешевой научной фантастики на настоящую науку. Это повод и для стыда, и для гордости, что большая доля ученых вдохновлялась всяким грубоватым визионерским лепетом, который они любили в молодости. Специалисты по спутникам цитируют Артура Кларка, биологов в свою область привели киношные образы нейро– и нанотехнологий. А тяжеловесное покорение космоса по Роденберри[43] привело к демографическому скачку молодых физиков, пытавшихся реплицировать репликаторы, трикордеры, фазеры и телепортационные залы.

Но это касалось не только точных наук. На этом росли и другие профессионалы. Копались в старых произведениях социологи соцсетей. Философы угнали многомирье, благодарные мастерам альтернативных реальностей. А выдуманные будущие – без ведома мейнстрима – стали переломным опытом для поколения лондонских магов, и они не меньше физиков стремились воспроизвести свои любимые произведения. Наряду с технопаганизмом и магией хаоса, кроулизмом и друидской помпезностью появились реальноделы, воспитанные телевизором.

Что самобытно – большинство фишечников вдохновляло не фэнтези, не «Баффи», «Ангел», «Американская готика» или «Сверхъестественное»., а научная фантастика. О путешествии во времени не было и речи – во Вселенной нет зафиксированных линий, – но фанаты-чародеи «Доктора Кто» делали нетрадиционные палочки, отказываясь от ивы в пользу аккуратно выточенного металла, и называли их «звуковыми отвертками». Гадатели из поклонников «Семерки Блейка» звали себя Детьми Орака. Четвертая лучшая оборотница Лондона сменила имя по одностороннему обязательству на «Майя», а фамилию – на «Спейс1999»[44].

Были волшебники, отдававшие предпочтение сериалам на любителя, – эмпатехи, которые не затыкались о «Звездной полиции», культурно образованные некроманты, подсевшие на «Лексс», и молодое поколение, называвшееся в честь «Далеко во Вселенной» и «Бэтлстар Галактики» («Римейка, конечно же!»).

Но популярнее всего оставалась классика, а самой классической классикой, как и у техников НАСА, был «Стар Трек».

– Имя фамильяра Саймона, – сказал Вати, – Триббл.

39

– Ну конечно, я смотрел «Стар Трек», – сказал Дейн. – Только понятия не имею, что это за сраный триббл.

Они были у Лондонского моста. Последний известный адрес Саймона пустовал многие месяцы. Они искали.