«Белокурые народы весьма ценят свою свободу. Они смелы и непреклонны в сражении, у них отважный и пылкий характер. Они презирают всякого, кто струсит или хотя бы немного отступит в бою. Смерть они тоже презирают. Они свирепы на поле брани и верхом на коне и в пешем строю. Если в конном сражении они попадают в окружение, то все как один спешиваются и продолжают бой. Вооружены они щитами, копьями и короткими мечами. Любят вести бой в пешем строю, бросаются в яростную атаку. Во время сражения, пешие или конные, они не образуют подразделения с заранее известной численностью, а строятся по принадлежности к своему племени, соединяясь в группы по родству крови и дружеским узам. Поэтому нередко случается так, что, потеряв друга в бою, они все вместе, презирая опасность, обрушиваются на врага, чтобы отомстить за своего товарища. Их боевые построения имеют некий порядок, но атакуют они, и пешие и конные, в безудержном порыве, бесстрашно бросаясь на противника, словно каждый из них действует в одиночку. Они не подчиняются приказам своих командиров и не обращают на них внимания, пренебрегая при этом соображениями выгоды и мерами безопасности. Они с презрением относятся ко всяким планам, особенно в кавалерии, разрабатываемым применительно к тому или иному этапу сражения. Их легко подкупить деньгами, потому что они жадны до денег. Преследования и несчастья выбивают их из колеи. Сколь смелы и бесстрашны их души, столь тела их мнительны и не способны переносить физические страдания. Их мучает чрезмерная жара, холод, дождь, скудная пища, особенно отсутствие вина. Всякая отсрочка сражения для них невыносима. В конных сражениях они испытывают затруднения, оказавшись в труднодоступном месте с буйной растительностью, но легко справляются с засадами, подстерегающими их на флангах и с тыла. Однако они ничуть не беспокоятся о том, чтобы принять меры безопасности и выслать разведку. Их можно легко разогнать, используя прием ложного бегства либо неожиданной вольтижировки. Нередко они оказываются в весьма затруднительном положении, если принуждены иметь дело с ночной атакой конных лучников, так как лагеря свои устраивают не кучно, а рассредоточено. Сражаясь с ними, необходимо, прежде всего, попытаться кружным путем войти с ними в соприкосновение на открытом пространстве, затем нанести ряд неожиданных атак в каком-нибудь одном направлении, используя при этом отвлекающие вылазки на других направлениях. Необходимо откладывать как можно дольше начало решительного наступления, обманывать, выказывая мнимое намерение приступить к переговорам, чтобы охладить их боевой пыл либо отсутствием провианта, либо вынужденным пребыванием на жаре или морозе».
Все, что сказано здесь о военных обычаях тех, кто пришел с Востока, звучит так же в суждениях Цезаря, Тацита и Марцеллина.
Описанная летописцем ситуация не может не вызывать интереса. Ведь именно к рыцарским доблестям, которые сделаются популярными благодаря «песням о деяниях», относятся свободолюбие, смелость, пренебрегающая соображениями безопасности, чувство семейной и дружинной солидарности, обязанность воздавать местью за смерть погибшего товарища, презрение к трусости и смерти. Столь же рыцарскими являются и «недостатки», которые дадут о себе знать спустя, судя по хронологии историков, целые столетия: неосторожность, чрезмерный пафос, чередование эйфории, бешенства с упадком настроения, неспособность переносить физические лишения в сочетании с неумеренностью, жаждой обогащения, являвшейся обратной стороной, как хорошо известно этнографам, цивилизованности, при которой общественные отношения строятся на «культуре дарения», и, наконец, переоценка физической силы в ущерб тактическому маневрированию. Целые поколения средневековых авторов, особенно живших в XII–XIII вв., приложили немало усилий, чтобы пропагандировать куртуазный идеал «меры», восходящий к учению Аристотеля и Цицерона, вывести на первый план значимость таких жизненно важных добродетелей, как осмотрительность и умеренность. Им так хотелось преодолеть «недостатки» рыцарского сословия. Однако все труды их оказались напрасными.