Крах плана Шлиффена. 1914 г.

Таким образом, в тот самый момент, когда во Франции из ударного крыла были выведены два корпуса для посылки их на Восток, что в конечном счете и сыграло главную роль в победе англо-французов на Марне, французское командование, чьи армии откатывались к Парижу, дезинформировало своего русского союзника. Два корпуса перебрасывались с Запада на Восток, а французы считали, что, напротив, два корпуса идут с Востока на Запад. Соответственно, если верить французскому «самому верному источнику», в Восточной Пруссии должны были оставаться два корпуса (еще два уже якобы достигли Франции) и ландвер. Ясное дело, что при таком соотношении сил германская группировка просто «закидывалась шапками». Отсюда и та самоуверенность Ставки, что передалась штабу Северо-Западного фронта, который будет переубежден развитием событий лишь к 16-му числу. Остановить натиск двух русских армий (9 армейских корпусов, не считая подходивших второочередных дивизий и кавалерийской массы) два немецких корпуса явно не могли, отсюда и требования Я.Г. Жилинского о самоуверенном и безоглядном наступлении вперед.

Представляется несомненным, что на решения Ставки свое пагубное влияние оказывали неблагоприятно складывавшиеся результаты боев на северном фланге Юго-Западного фронта. Отсюда и намерение переноса действий армий Северо-Западного фронта за Вислу в тот момент, когда 8-я германская армия не только не прекратила сопротивления, но даже перешла в контрнаступление. К 14-му числу Верховный главнокомандующий знал об уже явно обозначившейся угрозе окружения 2-й армии, но так же, как и А.В. Самсонов, был уверен, что 1-й армейский корпус надежно прикроет левый фланг, пока центральные корпуса вырвут победу в районе Алленштейн – Остероде.

Наверное, если великий князь Николай Николаевич и его сотрудники желали благоприятного исхода Восточно-Прусской операции (а иначе, конечно, и быть не могло), то подчинили бы 1-й армейский корпус непосредственно генералу Самсонову с самого начала вторжения. Извечное стремление русского командования к сосредоточению значительных сил на коммуникациях перед решительным сражением, от чего предостерегал Суворов, сыграло свою роковую шутку и на этот раз. К 15-му числу обстановка резко поменяется, но в ходе всей операции действия русского командования всегда оказывались запоздалыми по сравнению с этими изменениями: штабы фронта и армий не смогли предугадать действий противника хоть на шаг вперед. Как ни странно, сведения о довоенной игре графа Шлиффена не использовались русскими штабами в качестве вводной данной и в ходе начавшегося наступления, хотя после отхода германцев от Гумбиннена нужно было постоянно помнить об этом.

Немцы же прекрасно знали о русской группировке и маневрировании, так как каждый день читали расшифровку русских переговоров по телеграфу. Русские данной возможности были лишены: радиосвязь в русской армии вообще являлась новинкой, а немцы в начале войны активно использовали телефонную сеть Восточной Пруссии. Наконец, и в организационном отношении, как пишет Т.В. Алексеев, «радиовооружение русской армии было рассчитано в основном на обеспечение связи в высших звеньях управления, и то рассматривалось как дублирующее. В системе низовой связи использование радиосредств вообще не предусматривалось»[186]

. Понятно, что в условиях временного цейтнота радио стало использоваться командармом-2 в качестве основного средства связи.

Предвоенное понимание радиосвязи в качестве дублирующего стало одной из причин нехватки квалифицированных специалистов в армейских штабах и, главное, причиной отсутствия надежного шифра. Единственное орудие разведки в руках русского командования – конница, как выше было неоднократно показано, по самым различным причинам использовалась не по назначению, а ведь «никакой другой род войск не находится в такой степени в зависимости от сочувствия местного населения, как конница». Описывая события гражданской войны в США 1861–1865 гг., А.А. Свечин уделяет особое внимание сочувствию местного населения приграничной территории в районе противоборства главных армий – на вашингтонском направлении, в пользу южан. В частности, «южане привыкли одерживать успехи на своей территории, где их конница, опираясь на сочувствие и агентов среди местных жителей, раскрывала им полную картину движений и намерений неприятеля. Таланты Ли особенно ярко развертывались приблизительно в такой же обстановке, как и таланты Людендорфа в Восточной Пруссии в 1914 году, когда русский радиотелеграф раскрывал немецким штабам все приказы, отдаваемые русским войскам»[187]. Неблагоприятный организационный фактор затмил собой наличие современного оборудования, которое в высших штабах присутствовало, но не могло быть использовано наиболее эффективным образом, с сохранением в тайне секретных сведений о передвижении русских соединений в операции.