Крах плана Шлиффена. 1914 г.

К тому же нельзя забывать, что русский тыл еще не был устроен. Это значит, что русская артиллерия имела при себе лишь часть положенного возимого боезапаса, а пополнение его не могло быть своевременным, так как полное отмобилизование русских тылов должно было произойти только на 21-й день со дня объявления мобилизации (Гумбиннен – 18-й день). А ведь еще требовалось и доставить снаряды в войска. Так, конница 1-й армии в бою у Краупишки – Каушена расстреляла большую часть своего боезапаса, который был пополнен только 9-го числа. Это стало одной из причин бездействия русской кавалерии в день Гумбиннена: стрелять конной артиллерии фактически было уже нечем.

В отличие от русских, противник оказывался в тыловом отношении гораздо более подготовленным. Прежде всего, немцы широко пользовались своей густой железнодорожной сетью в Восточной Пруссии. Во-вторых, они дрались на своей земле, где к их услугам были как заблаговременно подготовленные склады, так и местные ресурсы – люди, лошади, повозки, фураж и т. д. В-третьих, немцы вообще уделили много внимания тыловому обеспечению еще перед войной.

Прежде всего, германские обозы были меньшими по сравнению с русскими, что достигалось за счет лучшей организации и системы управления тыловыми службами. Еще в 1910 г. заведующий законодательным отделом канцелярии российского Военного министерства, а в будущем – последний предвоенный начальник Генерального штаба и наштаверх в Ставке первого состава Н.Н. Янушкевич – отмечал, что в настоящее время, «с одной стороны, германские войска непосредственно не обременены большим продовольственным обозом (всего имеется запасов на четыре дня), а интендантство имеет в своем распоряжении целую систему транспортов, которые при правильной комбинации пользования местными средствами и подвоза с базы вполне обеспечивают додачи полного состава военного времени, вполне соответствующие огромной затрате сил солдата»[106]

.

Как бы то ни было, факт, что поражение немцев под Гумбинненом не было ни решительным, ни тяжелым в тактическом отношении (иное дело – стратегическое значение данной небольшой победы, побудившей немецкое Верховное командование растеряться и приступить к переброске войск из Франции на Восточный фронт). Русское же командование вполне могло быть довольным исходом первого крупного боя. Во-первых, немцам не удалось разбить 1-ю русскую армию, напротив, противник сам стал отступать в глубь Восточной Пруссии. Это означало, что германский план по разгрому русских армий Северо-Западного фронта поодиночке начинает проваливаться. Во-вторых, русская 1-я армия выполнила свою первую задачу, поставленную перед ней командованием фронта: нанесла поражение главным силам неприятеля, оттеснила его от государственной границы, прочно встала на территории противника, и теперь была готова к тому, чтобы действовать совместно со 2-й армией на замышляемый маневр по окружению и уничтожению врага.

Значительная роль в том, что русским не удалось добиться решающего успеха при Гумбиннене, принадлежала даже не столько общему соотношению сил, сколько «сюрпризу», преподнесенному германскими тяжелыми батареями. Как свидетельствует участник тех боев Г. Гоштовт, спустя несколько дней при дальнейшем движении в глубь Восточной Пруссии «пехотинцы шли бодро, несмотря на два предшествовавших больших перехода. Они еще были полны впечатлений от победоносно кончившегося Гумбинненского боя. Жаловались только на обилие у немцев артиллерии»[107].

Ясно, что германское превосходство в артиллерийском отношении, подмеченное русскими солдатами, являлось, прежде всего, результатом действия на поле боя тяжелых гаубиц. Ренненкампф, оценивая роль тяжелой артиллерии неприятеля, так доносил главкосевзапу Жилинскому о Гумбинненском сражении: «В боях 4 и 7 августа наибольшее число потерь относится на счет артиллерийского огня противника… подталкивание залегших цепей способом Драгомирова, примененное немцами, видно, не удалось; бросаемые вперед батальоны, дойдя до своих цепей, залегают и не подвигаются вперед, боясь своего же огня сзади». Указывая, что противник превосходит русских в техническом отношении, командарм-1 посчитал, что русские превосходят неприятеля в ружейном огне, моральном отношении и военном искусстве[108]. Что касается последнего, то Ренненкампф явно поторопился в своей оценке. Вскоре командарму-1 самому предстоит испытать военное искусство германских полководцев на собственной шкуре в тяжелом отступлении из Восточной Пруссии после поражения 2-й армии под Танненбергом.