Крах плана Шлиффена. 1914 г.

Генерал Франсуа намеревался отбросить русских за Сольдау, чтобы открыть себе прямую дорогу в тыл всей русской 2-й армии. Кроме генерала Артамонова, сейчас никто другой не мог прикрыть фланг, оголившийся в ходе погони за германским 20-м корпусом к Остероде. В ходе движения немцы усиливали удар, передав в оперативное подчинение Франсуа отдельные части 20-го армейского корпуса и ландвера. Очевидно, что немцы рассчитывали на упорное сопротивление русских, а потому ландвер должен был сковать русский 1-й корпус под Сольдау, пока основные силы 1-го германского армейского корпуса бросятся в тыл русскому центру. Однако того, что произошло далее, не могли предвидеть и немцы, обретшие к своей вящей неожиданности настоящий подарок судьбы.

Корень вопроса о том, удастся ли противнику прорваться сквозь искусственный фланг между 1-м и 23-м русскими корпусами, заключался в стойкости войск 1-го армейского корпуса и его маневрирования на поле сражения. Ведь было понятно, что только заслон данного искусственного фланга, образовавшегося в результате продвижения центра 2-й русской армии вперед, позволял командарму-2 продолжить наступательную операцию. Учитывая то количество войск, что имел в своем распоряжении генерал Артамонов, А.В. Самсонов должен был твердо рассчитывать на него. Тем более что продержаться следовало всего трое суток – после этого русские выходили на линию Остероде – Алленштейн и разрывали единство неприятельского фронта на несколько частей.

Приказ командарма-2 генералу Артамонову, отправленный ранним утром 13 августа, гласил: «Ваша задача – обеспечивать тыл армии с левого фланга – должна быть выполнена во что бы то ни стало. Командующий армией убежден, что даже много превосходный противник не в состоянии будет сломить упорство славных войск 1-го корпуса, от действий которого зависит успех важной операции на Алленштейн и далее». Иными словами, штаб армии открыто дал понять комкору-1, что наступление главных сил армии зависит от стойкости подразделений 1-го армейского корпуса, которые, следовательно, должны надежно закрывать левый фланг центральной группы корпусов «во что бы то ни стало».

Казалось, что ожидания армейского командования оправдываются в полной мере. Вечером этого же дня командарм-2 А.В. Самсонов получил сообщение, что 1-й армейский корпус «держится как скала», и более того – продолжает наступать. Весь день подразделения 1-го армейского корпуса вели встречный бой, то и дело контратакуя превосходящего в силах и средствах противника, и отошли к Сольдау только к вечеру, понеся значительные потери. Письмо из 1-й армии сообщает восприятие боя в офицерских низах: «Наш командир корпуса Артамонов зарвался и, зная, что перед ним тройные силы, задумал стать Суворовым, но, увы, нас раскатали. Убыль большая, и мы отступили на Млаву. Мы все страшно измотаны: около 3 суток шли, не ели, лошади истощены. Пехота сильно трусит и отступает чуть ли не при первых снарядах, падающих вблизи»[159].

Комкор-1 ожидал подхода 1-й стрелковой бригады и 3-й гвардейской дивизии, после чего намеревался возобновить бой на фланге 2-й армии. Конечно, подразделения Артамонова нуждались в поддержке, ибо от них на данный момент зависел исход всей операции 2-й армии. По идее, командарму-2 следовало немедленно остановить свой наступающий центр и повернуть его влево, но Самсонов понадеялся на Артамонова, справедливо полагая, что уж целый-то корпус (плюс 2 кавалерийские дивизии, плюс подходящие от Млавы резервы численностью почти в 2 дивизии) должен выстоять те 2–3 дня, в которые наступление центральных корпусов добьется решительной победы.

Почему столь важное значение придавалось действиям частей 1-го армейского корпуса, переброшенного на левый фланг 2-й армии только в ходе сосредоточения? Корень вопроса скрыт в том, что фронтовое командование отказалось от предвоенной идеи проведения операции совместными усилиями двух армий Северо-Западного фронта. Неверно оценив обстановку после Гумбинненского сражения, Я.Г. Жилинский, точно так же, как, кстати говоря, и Ставка, раздробили действия армий. Одна из них – 1-я – была прикована к блокаде крепостных районов Кенигсберга и Летцена, а другая – 2-я – должна была в одиночку разгромить полевую армию противника, понесшего поражение под Гумбинненом.

Конечно, командование 1-й армии не торопилось действовать вместе со 2-й армией, но ведь сам штаб фронта отказался от мысли организовать такое взаимодействие. Отсюда и повышенное внимание к флангам 2-й армии, сразу потерявшей превосходство над активным противником, и вынужденной на флангах перейти к оборонительным действиям, наступая только центром. Н.Ф. Евсеев справедливо говорит: «Во фронтовой операции русских исключительно от действий 1-й армии зависело приведение в исполнение всего оперативного плана немцев. А так как оперативное взаимодействие русских армий отсутствовало, то в сложившейся обстановке на фронте 2-й русской армии исход армейской операции зависел теперь от фланговых корпусов (6-го и 1-го)».