Крах всего святого (СИ)

Но всего четыре года назад – Этьен помнил ту небывало снежную зиму, когда сугробы доставали чуть ли не до крыши их дома – матушка его занемогла. Он и сам не понял, как так получилось – как-то утром мама ушла до реки, а вернулась в насквозь мокрой одежде, что по дороге успела оледенеть коркой. Развешивая платье у очага, она со смехом рассказывала, как неуклюже провалилась под треснувший лед, и Этьен хихикал вместе с ней – а вот он уже сам пересказывает матери ее же истории, держа за руку, и то и дело меняя на ее лбу мокрую тряпку. А потом еще долго-долго сидит у постели, слушая ее неровное хриплое дыхание, смотрит на раскрасневшиеся от лихорадки щеки и много позже – перед тем как отойти ко сну – горячо молится богам.

Увы, но в тот месяц боги не услышали его слова, которые то ли не долетели до небес, то ли затерялись где-то среди буранов – и не успела зима кончиться, как Этьен с узелком на коленях уже сидел в трясущейся повозке, оставляя позади родную деревню, их скромный домик с курятником, и монастырское кладбище со свежей могилой.

А про отца он и вовсе узнал только от Раймунда, так как мама на всего его вопросы рассказывала лишь то, что был он высок и прекрасен собой, родился в каком-то городке вблизи Валлона и сгинул на войне. Ни мать, ни Раймунд так и не раскрыли его имени, но господин рассказывал, что сражался он умело и храбро, а однажды он и вовсе пообещал, наконец, поведать Этьену всю правду, когда придет время – но, увы, похоже, оно еще не наступило.

Некоторое время они шли молча, под смех и крики малявок семенивших следом. Лишь изредка Катрин оборачивалась и криком подгоняла их шевелить ногами, если они вдруг вздумали отставать или затевали возню. Наконец она повернула голову и дотронулась до ладони Этьена.

– Извини, если я тебя обидела.

– Все в порядке, – пожал плечами Этьен. – Просто…

– Забудь, – Катрин улыбнулась, и в глазах ее заплясали лукавые огоньки. – Лучше скажи вот что – а вправду, что у Черного Принца под маской волчьи клыки, нос до подбородка и усы как у кота?

– Что… клыки? Усы? В жизни не слыхивал большей чуши! – от возмущения Этьен едва не поперхнулся. – Слушай больше болтунов всяких. Кто это тебе вообще такое рассказал?

– Вчера подслушала разговор мужиков из отряда Броди, – шмыгнула носом девочка. – Я иногда им питье разношу за полмедяка.

– Северин – ренегат и богохульник, не достойный зваться рыцарем, – небрежно бросил мальчик, в точности повторяя слова мастера Фернанда, когда тот услышал, что Броди присоединился к их войску. – А его отряд – шантрапа и разбойники. Держись от них подальше.

– Что такое «ренегат»?

– Это… как грабитель или вор, но в сто крат хуже, – уверенно ответил Этьен, хотя и сам смутно догадывался о значении этого слова. Но из уст мастера оно звучало как самая что ни на есть распоследняя брань.

– А ты тоже станешь рыцарем? – спросила девочка, окидывая его задумчивым взглядом.

– Да… ну, я надеюсь, – ответил Этьен, подтянув пояс. – Обычно посвящение в рыцари проводят в двадцать один год… но некоторые могут проходить в оруженосцах до самой смерти.

– Хм… А сейчас тебе сколько?

– Пятнадцать, – зачем-то соврал Этьен, прибавив себе без малого почти три года.

– Врешь, – фыркнула Катрин. – У моей тетки среднему сыну четырнадцать, а он поздоровее взрослых будет. У него кулачище, что твой ночной горшок.

Зардевшись, Этьен принялся горячо уверять Катрин в правоте своих слов, но чем больше он старался доказать ей, что не врет, тем больше она посмеивалась и дразнилась. За спорами они и не заметили, как дошли до нужного пригорка – река расстилалась прямо под ним, похожая на длинную синюю ленту. Над зеркальной гладью летали разноцветные стрекозы, скользили водомерки и изредка слышался плеск рыбы, ловящей неосторожных мошек.

Не успели они спуститься к берегу, как малыши, радостно вопя, бросились в воду прямо в одежде, отпихивая друг друга и толкаясь. Пока Этьен возился с поясом, силясь отстегнуть ножны, Катрин, выскользнув из платья и сбросив башмаки, уже стояла у самой кромки в одном исподнем.

– Боишься? – хохотнул Этьен, наблюдая за тем, как она опасливо пробует воду большим пальцем ноги.

Вместо ответа девчонка показала ему язык и бросилась в воду. Наконец-то справившись с непослушной одеждой, Этьен присоединился к своей новой компании – вода, еще не успевшая как следует прогреться, поначалу сводила конечности и заставляла выбивать дробь зубами, но уже скоро он чувствовал себя в ней словно рыба. Они ныряли то с берега то с пригорка, окатывая друг друга мириадами брызг, или соревновуясь, кто продержится под водой как можно дольше; лежали на спине, движимые лишь течением или подкидывали визжащую от восторга малышню ввысь, сцепив руки в замок.