Крах всего святого

Отношения заметно охладели после начала монументальной экспансии Дементия IV и окончательно испортились после того, когда войска взрийцев вторглись в Кетанию и спустя несколько громких побед склонили ее правителя признать власть императора, превратив свою страну в визрийскую провинцию.

Теперь между Визром и Фриданией не было никого и вздумай имперцы нанести удар по новоявленному соседу, тому бы пришлось принимать бой на своей территории; это понимал Лоренс и это понимали все советники, которые, не медля, принялись советовать королю готовиться к войне.

Официально это был священный поход за освобождением единоверцев от гнета имперцев, но все понимали, что Лоренс решил нанести упреждающий удар, видимо, надеясь выбить визрийцев из Кетании и при ее поддержке — а также заручившись помощью прочих государств, которые воочию увидели бы, что и Дементий Покоритель может понести поражение — навязать мир на своих условиях, заставив императора чуть поубавить пыл. Однако, как показала история, шаг этот был хоть и храбрый, но, увы, довольно безрассудный и плохо продуманный…

Бруно Тош, «Война змеи и солнца»

Этьен не спеша чиркал точильным камнем по мечу Раймунда, сидя на толстом бревне возле своего шатра. Лезвием, казалось, можно было разрезать и волосок, а сталь сияла так, что в отражении он видел собственное лицо, но заняться ему все равно было нечем, так как коней он уже почистил и накормил, возиться с доспехами закончил еще до обеда и даже отчитался перед мастером Фернандом за все пропущенные ранее уроки. Поднявшись на ноги, Этьен уже было вложил клинок обратно в ножны, но потом вдруг передумал; оглянувшись и убедившись, что за ним никто не смотрит, он обхватил рукоять двумя руками и рассек воздух над головой — едва-едва удержав равновесие и не рухнув наземь.

Укол, выпад, шаг назад и рубящий снизу — Этьен представлял себя не то Ржавым Рыцарем, в одиночку сдерживающим натиск полчищ врагов, не то Святым Мечом, что принял бой с вурдалаком, а то и каким-нибудь колдуном; но тут мимо него легкой трусцой проскакал отряд всадников при полных доспехах — Этьен стыдливо поежился, боясь, как бы они не заприметили его баловство, однако ни один из мужчин даже не кинул взор в его сторону, хмуря брови и обмениваясь короткими репликами.

Что уж говорить, в последнее время во всем лагере царила довольно гнетущая настроение. Даже Госс, для которого шутить было столь же обыденно, как и дышать, ходил чернее тучи, сердито прикрикивая на Этьена, когда тот в очередной раз ронял копье. И надо сказать, причины для беспокойства были — разведчики донесли, что еще одна деревня в полудюжине лиг от лагеря была найдена вырезанной под корень: отправившийся за припасами отряд обнаружил лишь поломанный частокол, пропитанную кровью землю да выломанные двери. Ни человека, ни птицы, ни скотины — лишь пустые дома с сараями, да огромные следы, походившие на волчьи. О последнем, к слову, знали немногие — Раймунд строго-настрого запретил всем (в том числе и Этьену) даже полусловом упоминать об этом, боясь паники; но слухи растекались быстрее, чем весенний паводок и вскоре практически на каждой палатке или шатре висели веточки омелы, мешочки с солью, да различные амулеты, призванные защитить от нечистой силы.

А накануне и вовсе — с десяток вооруженных воинов, что патрулировали окрестности, пропали без вести и лишь к ночи в лагерь явились пара взмыленных до пены лошадей с рваными ранами на боках, настолько ужасными, что животных милосердно добили; так что приказом Раймунда охрана вокруг лагеря была удвоена, а выходить за его пределы и вовсе запрещалось под страхом розг и палок.