Крах всего святого

— Прости, что расстроил. Я давно не юноша, парень, — пожал плечами Северин. — Сколько еще я смогу держать в руках меч, пока кто-нибудь молодой и проворный не выбьет его из моих рук? Пять лет? Десять? Не больше. Одним ударом я обеспечил себя на всю оставшуюся жизнь.

— Но зачем вам я?

На этот раз Северин промолчал, вновь уткнувшись взглядом в трещащие ветки. Посидев еще некоторое время, Этьен отправился спать. Сон его был тревожным: он видел то огромного змея, бороздящего небеса и поливающего землю огнем, то Раймунда, который раз за разом сгорал в его пламени, то собственную мать, что молча смотрела на своего сына и качала головой, словно дивясь, какие испытания выпали на его долю… Казалось, он только закрыл глаза, как его растолкал Бурый и вот они наскоро поели и снова пустились в путь.

Солнце еще не поднялось в зенит, как они подъехали к каменному мосту, пересекавшему широкую бурную реку; стоял он на опорах обхватом чуть ли не в дубовые стволы, а прямо посередине возвышалась квадратная зубчатая башня, перед которой на расстоянии около двадцати шагов была натянута толстая цепь. Спешившись и подойдя к закрытым вратам, Северин подождал, пока из-за зубца не появится лохматая голова и крикнул:

— Поднимай ворота!

— Эт с чего еще? — ответил незнакомец. — Хотите переправиться — платите. Полсеребра за пешего, за всадника — один с половиной.

«Совсем чтоль умом поехали, полторы луны брать», — проворчал Бурый, а Северин, кинув на него недовольный взгляд, вновь закричал, приложив руки ко рту:

— Думаю, господин Дуан не обрадуется тому, что в его владениях кто-то смеет задерживать его же друзей.

— Не знаю я никакого Дуана. Отсюда и до Верхних Колокольцев теперь Джерард Бобровый главный, так что платите или валите нахрен отседа!

С этими словами голова исчезла обратно, а Северин, громко и со вкусом выругавшись, вернулся к прочим и приказал вывернуть карманы. Даже Этьен добавил несколько монеток, которые по совету Госса всегда носил в башмаке под пяткой — не то, чтобы он так сильно хотел помочь своим похитителям, но боялся, что они могут его обыскать и найти футляр с посланием — но все равно у них едва-едва набралось чуть меньше половины требуемой суммы.

— А может в объезд? — предложил Кол, но Северин лишь сплюнул на землю.

— Пока будем объезжать реку, она уже замерзнуть успеет. Придется искать брод.

— Слушайте, а я, кажется, знаю… — начал было один из людей Северина, и, подойдя поближе к башне, сложил руки у рта и крикнул.

— Эй, как там тебя! Кажи сюда!

Наверху вновь появилась лохматая голова.

— Чего тебе?

— А Бобровый твой часом не вот такого роста, — мужчина указал ребром ладони себе по плечо, — сивый, хромает на левую руку и постоянно «Графиню и рыбака» под нос мурлыкает?

— Он самый, — шмыгнул носом страж. — А ты чего, знаешь Джерарда?

— Мы с ним около Риана лет пять назад вместе торгашню чистили, а потом дней десять от графьев местных по лесам улепетывали. Проводи меня к нему, и он нас пропустит.

После короткого раздумья, мужчина вновь исчез. Через некоторое время сверху раздалось:

— Ладно, он в крепости засел в нескольких лигах отседа. Мои парни вас проводят — тебя и главного вашего. Остальные тут ждать останутся.

— Я возьму мальчишку, — крикнул Северин, но мужчина замотал башкой.

— Нет, только двое. Или торчите тут.

Забравшись на лошадь, Северин наказал не спускать глаз с Этьена и вскоре они со знакомым Джерарда исчезли за воротами. Оставшиеся же напоили коней и направились в ближайший тенек, дабы не торчать на солнце, что, несмотря на осенние деньки, пекло еще довольно сильно.

— Иди-ка лошадь мою почисть, сопляк, — зевнул Лягва, и кинул Этьену щетку. — Хоть какая-то с тебя польза будет.

— Ага, и мою заодно, — добавил Бурый.

— Тогда уж и по моей пройдись.

— И по моей…

Этьен кинул на бородавчатую лысину Лягвы красноречивый взгляд, искренне желая, чтоб на нее рухнуло ближайшее дерево, но все же поднял щетку и направился к щиплющим траву лошадям. Пока прочие валялись на земле, играя в карты и перекидываясь ленивыми репликами, Кол, согнувшись, словно рыболовный крючок, внимательно рассматривал растущие под ногами травы, изредка срывая и пряча в мелкую сумочку то один пучок, то другой. Вдруг из кармана его выскользнул кошель — кожаный, обшитый бархатом и серебряной нитью — но мужчина даже и не заметил потери, начав пробираться сквозь густые кусты.

В голове Этьена тут же возник безумный план — чуть сбавив шаг, он поравнялся с мошной и будто бы ненароком уронил щетку рядом с ней. Нагнувшись, он сунул кошель за пазуху, случайно звякнув монетами — мальчик спешно огляделся, но судя по всему, никто ничего и не заметил. Прохаживаясь щеткой по крупу лошади Лягвы, Этьен мимоходом подсунул кошель прямо в объемистую суму, а следом развязал подпругу, пытаясь управиться как можно быстрее, дабы его возню не заметил кто-нибудь из людей Северина. Следом Этьен перешел к следующей лошади — и вот, утирая пот со лба, он принялся чесать гриву своей серой кобылки, ожидая удобного момента.