Крамола. Книга 1

Около получаса Андрей бегал по лугу, спотыкаясь о кочки, падал в льдистый снег, но жеребчик не останавливался.

Когда сумерки опустились на луг и там, где недавно горела заря, осталось холодное, бирюзовое свечение, Андрей сел на землю и уронил руки, а жеребчик, которому, видно, надоела игра, неторопкой рысью направился в лес. Спиной Андрей чувствовал, как Альбинка медленно подходит к нему и смеется — негромко и совсем невесело. Когда она была в сажени, Андрей резко вскочил и пошел во мглу, широко отмахивая руками.

— Постой! — Альбинка догнала его. — Не сердись на коня… Я тоже телку свою не нашла, хоть домой не ходи… Зато тебя дождалась!

Андрей остановился. Она смотрела снизу вверх и будто тянулась к нему. В глазах отгоревшей зарей светилась тихая печаль. А росные ее волосы схватились ледком — белым, словно молочные брызги. Андрей тронул их рукой, и лед мгновенно растаял, засверкали прозрачные капли…

— Идем! — позвала она и потянула за руку. — Идем, я что-то тебе покажу!

Возле скирды она встала на колени и принялась выдергивать слежавшееся сено.

— Давай! — подбодрила она. — Скорее, пока не замерзли!

Андрей послушно опустился рядом, выдернул один клок, другой, стал захватывать побольше, отшвыривая сено в сторону. Скоро там выросла целая копешка, а они, веселясь, толкали друг друга и углублялись в основание скирды. Руки были исколоты, но боли не чувствовалось. Потом сделалось тесно в узкой норе: они едва втискивались, чихали от пыли и смеялись. Было совсем темно и душно, однако руки неожиданно наткнулись на жерди. Альбинка завизжала от радости и, скользнув вперед, куда-то исчезла.

— Сюда! Сюда! — услышал Андрей ее голос, словно из подземелья.

Он нащупал лаз и оказался под стожарами, как в шалаше. Можно было стоять на коленях, и впереди еще ощущалось пространство.

— Аля? — тихо позвал он.

— Нужно закрыть лаз, — прошептала она, возникая из темноты. — Чтобы не выстудить. Тут с лета тепло осталось…

Он послушно заткнул ход сеном и на ощупь вернулся обратно.

— Тихо, — предупредила Альбинка. — Чуешь, летом пахнет…

Андрей лег, закрыл глаза и увидел теплый июльский вечер на полосе, далекие дымы костров, поднятые в небо дышла телег. Сумерки уже опускались на землю, в прибрежных кустах запели ночные птицы, и вместе с прохладой терпко запахло луговым многоцветьем. Прокаленный зноем воздух был чист и легок, и можно было не дышать: кружилась голова и тело потеряло вес. Казалось, стоит оттолкнуться — и полетишь над землей.

Видение лета было реальным и одновременно походило на сон.

Андрей бежал по лугу, делая огромные скачки, и замирало сердце от полета. Хотелось кричать, но от восхищения горло сдавливал горячий спазм. Не осознавая, какая сила несет его над землей, он свято верил, что в природе ничего худого не произойдет и сила эта не уронит его, не сбросит наземь…

И вдруг он увидел рядом Альбинку. Они держались за руки и летели. Давным-давно, в детстве, когда еще было не стыдно ходить за руку с девочкой, они бегали так по лугам и прыгали через ряды скошенной травы.

— Милый, любимый мой! — захлебываясь от ликования, шептала Альбинка. — Я знала! Знала! И ждала!..

— А мне было так печально, — признавался он. — И меня тянуло сюда!

— Это я звала! — смеялась она. — Иду и зову! Мне бы телку звать, а я тебя зову. Остановлюсь — кричу!

— Я бы тоже закричал, но не умею! Только подумаю крикнуть — голоса нет. И страшно почему‑то…

— Вот мой венок! — она совала в руки Андрею венок. — И ничуть не завял! Ты гляди, гляди — живые ромашки!

— Но я ничего не вижу!

— И меня не видишь?

— И тебя…

— Я тоже тебя не вижу! Где ты? Любимый мой!..

— Аля, Аленька…

И, заключенные в тесное пространство, они постигли его бесконечность…

Андрей слышал приглушенный звон удил и мерный хруст сена на конских зубах.

— Надо подпруги отпустить и разнуздать, — проговорил он, склоняясь к лицу Альбинки. Губы очужели, не слушались.

— Не уходи, — промолвила она. — Все обойдется…

Он высвободил руку из-под ее головы и хотел встать, но Альбинка обняла его за шею, сцепила пальцы, неслышно засмеялась:

— Не отпущу!.. Никуда он не денется, твой конь.

— Откуда ты знаешь?

— Я все знаю. Что было и будет.

— Откуда? — Андрей уловил в ее голосе пугающую уверенность.

— Помнишь, как мы ходили смотреть папоротник на Иванов день?

— Помню, — выдохнул он.

— Я нарвала цветов, а ты нет. Теперь я все знаю… Могу тебе всю судьбу рассказать.

— Зачем? — он попытался вырваться из ее рук. — Я не хочу…

— Боишься? — засмеялась она и неожиданно горько вздохнула. — И я боюсь… Как подумаю, так и боюсь. Господи! Лучше жить и ничего не знать…

Они замолчали, и на слуху Андрея вновь встал звон удил и шорох сена. Жеребчик, видно, маялся, нагибаясь к земле, постанывал.

— Все-таки я схожу, — сказал он.

— Жеребчик твой не пропадет, — отыскивая в темноте его руку, прошептала Альбинка. — А я вот пропаду. Только выпустишь меня из рук — сразу исчезну.

— Но почему? — со страхом в голосе спросил он.

— Меня в твоей судьбе нет, — просто сказала она. — Я вижу — нет.

— Да почему же?! Почему?! — закричал он.