Красавица

– Добрый вечер, – сказал он вкрадчивым тоном. Опасным.

Селине хотелось затопать ногами и сбежать. Закричать, как потусторонний демон, громко, так, чтобы собственные уши заложило.

– Bonsoir, Бастьян, – ответила Одетта с легкой ухмылкой.

Прежде чем кто-то еще успел сказать хоть слово, часы в резной оправе, стоящие у стены, начали тихо отбивать новый час, их тяжелый латунный маятник раскачивался вперед и назад.

Это отвлекло всеобщее внимание, дав Селине отличную возможность.

– Боюсь, мне пора. – Она двинулась прочь от стола, силясь скрыть свой румянец.

– Не так рано! – Одетта тоже поднялась, ее черные глаза округлились с мольбой. – Хотя бы попробуй сначала oles flottantes.

– Плавучие острова?

– Это десерт, который Кассамир жаждет добавить в меню. Мы будем одними из первых, кто его испробует. Воздушное безе в деликатном соусе из crème anglaise[103].

Селина с грустью улыбнулась.

– Хотя это и звучит чертовски волшебно, боюсь, уж поздно. Мои друзья в монастыре будут переживать.

Одетта надула губы, поправив прядь выбившихся каштановых волос за ухом.

– Тогда подожди хотя бы, пока я вызову карету.

– Нет, – ответила Селина, расправляя юбку, прекрасно осознавая, что все по-прежнему за ней наблюдают. – Все в порядке. Отсюда до монастыря всего пару кварталов.

– Боюсь, я должна настоять, – возразила Одетта. – Ты просто не можешь возвращаться домой в одиночку, особенно после всего, что недавно произошло.

Разочарование завладело Селиной. Ей нужно было уйти прямо сейчас

.

– Ну хорошо. Я окликну наемного извозчика.

– Но это необязательно, – продолжала Одетта. – Ведь можно…

– Одетта, – процедила Селина сквозь зубы. – Спасибо огромное за отличный ужин и великодушное гостеприимство. Я доберусь до дома.

– Я не могу в здравом уме позволить…

– Пускай идет, Одетта, – мягко прервал ее Бастьян, звук его голоса заставил Селину застыть на месте. – Tu ne peux pas tout contrôler[104].

Одетта отошла от стола.

– Mais, Бастьян, elle ne…[105]

– Со мной все будет в порядке, mon amie, – сказала Селина с очередной улыбкой. – Пожалуйста, передай Кассамиру, что его блюда настоящие произведения искусства. И я незамедлительно начну работу над твоим нарядом для маскарада. Можешь прислать ткани и все необходимое завтра с утра.

Сказав это, Селина вскинула подбородок и направилась к лестнице, ведущей на первый этаж ресторана. Члены Львиных Чертогов (стоявшие все это время молча и наблюдавшие за ее постыдной ситуацией) расступились, позволяя Селине пройти, хотя она чувствовала их взгляды, когда спускалась по лестнице, и Бун сделал глубокий вдох, когда она прошла мимо него.

Руки дрожали, сжимая подол платья, однако Селина не оступилась. Она гора, башня, столетний дуб в…

За спиной послышался смех, вьющийся к резному потолку.

«Чтоб они все сгнили в аду».

Встреча с создателем

Селина пожалела о своем решении отправиться домой в ту же секунду, в которую его приняла.

Меньше чем через квартал от «Жака» каждая двигающаяся тень и каждый незнакомый звук привлекали ее внимание, заставляли напрягаться, пробуждая вездесущий страх.

Если бы Львиные Чертоги только видели королеву тьмы теперь.

Виной всему была гордость Селины, которая не позволила ей признаться, что у нее нет денег на извозчика. И ее тщеславие, запретившее ей пользоваться великодушием Одетты и дальше. Или великодушием Бастьяна. Или любого другого члена Львиных Чертогов.

Однако теперь, когда рвение Селины утихло, сожаление начало завоевывать место в ее груди. Она повела себя необдуманно. Ей следовало воспользоваться предложением и отправиться в карете, а не позволять своей гордости принимать решение.

Селина вздохнула.

Нет. Виной всему не только ее гордость. Она просто-напросто устала быть той, кому указывают, что делать.

Пытаясь взять себя в руки, Селина решила, что красота вечернего Нового Орлеана должна отвлечь ее от удручающих мыслей.

Теплый бриз приносил аромат магнолий с деревьев справа, их белые бутоны покачивались в такт соленому ветру. Бриз все приближался, наполняясь сладковатым запахом жимолости и лаванды, их крошечные цветочки выглядывали из-за забора из кованого железа, окружающего величественный четырехэтажный особняк. Над ее головой террасы и балкончики были увиты лианами и усыпаны яркими бутонами цветов. Ряды голубых кипарисов, покрытых испанским мхом, создавали многогранные запахи и тени. Где-то вдалеке невидимый мужчина с красивым голосом начал петь, слова песни оказались смесью французского и еще какого-то языка, который Селина не могла разобрать.

Всего за несколько коротких недель она научилась ценить то, как город будто бы оживает в тот миг, когда солнце уплывает за горизонт. Не простой, тривиальной жизнью, как солнечный свет и смех. Это была некая пугающая, но чувственная жизнь. Теплые объятия и холодный шепот.

Несмотря на все, Селина поняла, что начинает немного влюбляться.

Пока она продолжала шагать в сторону монастыря, за спиной у нее раздались чьи-то шаги, четкие и твердые, стучащие по дороге из серо-синей плитки. Тяжелые шаги, мужские.