Красавица и чудовище (СИ)

— Нет, наоборот, у меня очень много дел… — вырвалось раньше, чем она успела подумать. Шумно выдохнула и ощутила, как земля медленно уходит из-под ног. Воспоминания нагло и бесцеремонно вторглись в сознание и, выхватив ее из реальности, вихрем перенесли в далекое прошлое…

— И я не могу тратить время на тех, кто не понимает с первого раза.

— По-моему, это вы не понимаете! Я же вам объяснил, мне нужны деньги, очень!

— А для меня это не аргумент.

— А что для вас аргумент?

— Надеюсь, им станет повторный снимок, недели через две.

— Вы слышите, что я вам говорю?

— Это ты должен меня слышать! Я не выпущу тебя на лед с травмой, все!

— Вот так, да, значит?

— Да, вот так!

— А знаете, как называют женщин, которым объясняешь-объясняешь, а они не понимают?

— Ну-ка…

— Курица! Вот как!

Память не щадила никого. Алекс прекрасно помнил все их совместные моменты, но, в отличие от Лизы, не дорожил ими. Наоборот, мечтал избавиться от этих навязчивых воспоминаний, удалить их из своего сознания, как ненужный файл. Они доставляли не только душевную боль, но и реальные физические страдания.

— Елизавета Андреевна.

Она не ответила, тогда ему пришлось несильно потрясти ее за плечи.

— Вы слышите меня?

— Я? Да, слышу, — растерянно ответила Краснова, вернувшись наконец в настоящее. Она не понимала, как такое могло произойти. На секунду показалось, что Гилберт специально начал диалог в таком ключе, как будто знал, что нужно говорить и что она должна ответить. Своеобразная игра в воспоминания… Но Лиза быстро отказалась от этой идеи. Об этом разговоре знали лишь два человека: она и Царев. Эти воспоминания принадлежали только им, а для нее лично до сих пор имели особое значение — никто не смел вторгаться в оберегаемое ею пространство.

— Перестаньте меня наконец трясти! Я вам не погремушка! — она небрежно скинула с себя его руки и хотела демонстративно уйти, но Гилберт не позволил.

— Вот это, — он резко выдернул газету из ее рук и, скомкав, швырнул в сторону. — Меня совершенно не волнует, я не интересуюсь желтой прессой. А вы, вместо того чтобы заниматься всякими глупостями, попробуйте поработать для разнообразия.

Не дожидаясь ответа, скрылся в приемной. Сердце его бешено колотилось в груди, а тело сотрясала мелкая дрожь. Он злился так, что мышцы сводило от перенапряжения. Что с ним делала эта женщина? Одним невинным взглядом доводила до белого каления…

— Добрый день, — раздался робкий голосок.

Глубоко вздохнув, Алекс повернулся к секретарше и смерил ее строгим взглядом. Девушка выполнила его просьбу, и от вчерашней распущенной девицы не осталось и следа — строгий офисный дресс-код и легкий макияж.

— Здравствуй, Оксана. Кофе мне сделай покрепче.

Гилберт понимал, что она старалась и надо бы ее поощрить, но не смог заставить себя произнести ни слова, слишком сильные эмоции бурлили внутри.

— С сахаром? — поинтересовалась девушка.

— Без всего, — отозвался он и вошел в свой кабинет, несдержанно громко хлопнув дверью.

***

Глядя на удаляющуюся спину своего начальника, Краснова ощутила легкую тошноту. После этого разговора мерзкий горький осадок остался где-то на сердце. Она, конечно, осознавала, что ему тоже было неприятно читать про себя всякие гадости, но считала, что это не повод плевать в душу другим.

Хотела, как лучше, все объяснить, извиниться, а он поступил как последняя сволочь, не удосужился даже выслушать. Злилась на него, на несправедливость, но не могла изменить ситуацию. Не было сомнений в том, что теперь Алекс будет думать о ней как о двуличной интриганке. Приятного мало, однако он сам сделал свой выбор.

Гилберт не вызывал симпатии, внешность оказалась обманчива. Своим отношением он зарубил на корню все надежды на успешное сотрудничество и мирное сосуществование. Лиза не собиралась вести войну, пакостить ему, это было не в ее правилах, но общаться с таким человеком, и уж тем более работать под его руководством ей хотелось меньше всего. Вот только других вариантов у нее не имелось. Поэтому нужно было принять сей факт, как данность и выбросить из головы и Гилберта, и всю эту дурацкую историю.

Больше всего раздражало, что она вынуждена расплачиваться за чужие ошибки. Макс в очередной раз заварил кашу, расхлебывать которую приходилось ей.

Лиза чувствовала, что скоро взорвется от переполнявших ее негативных эмоций. Необходимость поделиться с кем-то своими переживаниями ощущалась все острее. Сделав несколько глубоких вздохов, она подняла с пола скомканную газету и направилась к спортивному директору. Они не являлись близкими подругами, но время от времени позволяли себе довольно откровенные разговоры.