Красавица и ветеран (ЛП)

– Ашер, замолчи! – Она вздрогнула как от пощечины. – Нет! Господи, нет! Я ничего подобного не писала, и все было не так! Не смей говорить о нас такими словами.

– Не сметь говорить правду? О да. Теперь я вижу, что от правды тебе не по себе.

На глазах у нее заблестели слезы, и она, не сводя с него глаз, закрыла рот. Ее грудь тяжело вздымалась. Она дышала так часто, что он слышал короткие всхлипы в глубине ее горла, но отчаянно старался их игнорировать.

Внутри него начала разворачиваться боль, до странного похожая на то, что он пережил в первые месяцы в Сан-Антонио, когда решал, жить или умереть. И когда он оценил ситуацию и осознал, что их прекрасные отношения могли быть всего лишь частью ее плана, то на мгновение пожалел, что не выбрал смерть.

Сделав глубокий вдох, он попытался взять себя в руки. Быть может, все это время она писала о взрыве. Быть может, она изменила статью в последний момент, когда ее отказались печатать.

– Ладно, – произнес он, удерживая голос ровным. – Ответь мне на один вопрос. Как давно ты знала?

– О чем?

– О том, что подача будет другой. О том, что в центре будем мы, а не взрыв и не мое неудачное возвращение в общество.

Судя по ее лицу, она знала, что он задаст ей этот вопрос. Он хотел знать, когда начались их отношения – до или после. И она явно собиралась назвать второй вариант. Он закрыл глаза.

– Ашер, прошу тебя, – прошептала она.

– Как давно? – сверкая глазами, потребовал он ответа.

Ее голос надломился.

– С того вечера в роще.

– Вау, – выдохнул он, отвернувшись. – С того вечера, когда мы впервые поцеловались. Когда мы впервые ласкали друг друга. – Его дыхание стало хриплым и затрудненным. – Какое коварство. Так правдоподобно исполнить роль искусительницы.

– Все было совсем

не так. Это была не роль. Мэддокс знал, что ты нравишься мне, он захотел, чтобы статья была именно об этом, и я просто…

– …спуталась с калекой. Ради сюжета. Чтобы спасти свою карьеру.

– Замолчи! Нет! – воскликнула она с неожиданной силой. – Мои чувства к тебе не были ложью. Я ни секунды не притворялась. Мне было неловко рассказывать нашу историю, и я решила использовать псевдонимы, чтобы опубликовать ее без ущерба для нас. Но им, очевидно, захотелось, чтобы история была максимально реальной. Если б я знала… Ашер, я бы никогда не отправила статью, если бы знала, что они используют наши настоящие имена.

– Ты думаешь, для меня важно именно это? Раскрытие моего имени? Саванна, то, что случилось со мной в Афганистане, было ужасно, однако оно не было каким-то неприкосновенным секретом. Ты – вот, что я считал неприкосновенным. И нас. И то, что у нас было. – Ероша волосы, Ашер проглотил выросший в горле ком. Он взглянул в лицо женщине, которую любил и на которой хотел жениться, и с ощущением тошноты в желудке понял, насколько сильно они, как оказалось, не совпадали. – Ты взяла самые значимые, самые чудесные моменты моей жизни и на потребу публике выплеснула их на газетную полосу – вот, что меня тревожит. Ты взяла слова, которые мы говорили друг другу, наши чувства, наши самые личные, самые интимные моменты и использовала их. Ради всеобщего развлечения. Ради того, чтобы вернуть свою драгоценную карьеру. Неважно, нарочно или случайно, но ты использовала нас. Ты рассказала не просто какую-то милую анонимную историю. Ты рассказала нашу историю – без моего согласия. Ты раскрыла те особенные детали, которые определяли, кем мы были друг другу. Момент, когда я сказал, что влюбляюсь в тебя был личным. По-настоящему личным. Таким не делятся со всем светом. Я даже не знаю теперь, чем были для тебя наши отношения. Потому что для меня они были всем. Раем. Смыслом жизни. А ты… ты видела в них всего лишь тему для громкой статьи. – Тяжело дыша, Ашер замолк. Он устал, у него кружилась голова. Он хотел свернуться, как ребенок, в кровати и заплакать. – Для тебя хоть что-нибудь из того, что у нас было, имело значение? Хоть какое-то?

Она потянулась к нему, но он убрал со стола руку и откинулся на спинку стула.

– Для меня все имело значение. Ашер, ты для меня важнее всего на свете.

– Нет. Не смей говорить так. – Он встал из-за стола и отвернулся, потому что смотреть на нее было выше его сил. – Это все ложь. Я совершенно точно не важнее твоей карьеры, ведь, пусть тебе, как ты утверждаешь, было неловко, но ты знала, чем ты рискуешь. И все равно написала эту статью. Твоя карьера перевесила все.

– Нет, Ашер. Так было в начале, но сейчас это не так.

– Даже если я поверю, ты не думаешь, что совесть проснулась в тебе несколько поздновато?

– Не говори так. Пожалуйста, не говори, что уже слишком поздно. Я сказала Макнабу, что мне не нужна его проклятая работа. Я сказала, что никогда не буду работать на него после того, что он совершил.

– Жаль. Ведь ты так упорно добивалась этого места.