Красивая женщина умирает дважды

Лагерь спал. Самаэль тихонько прошел в ее палатку. Любовался любимым лицом в серебристом свете ночного светила. А потом взгляд скользнул ниже. Микаэла – в спальном мешке, на боку, улыбается во сне. Всегда была полненькая, но сейчас черты лица заострились, ручки совсем худенькие стали. Зато животик округлился, отчетливо проступал сквозь покров.

Он побледнел. Прошептал:

– Микаэла!

Вздрогнула, распахнула глазищи. Прошептала в ужасе:

– Что ты здесь делаешь?

– Я… пришел к тебе.

Резко села – живот теперь казался совсем огромным. Жестко сказала:

– Как видишь, ты опоздал.

Почувствовал себя совсем маленьким, слабым. Прошептал в отчаянии:

– Но почему?

– В горах время быстро летит. А тебя слишком долго ждать пришлось, – усмехнулась.

И накатило.

Мелькнули в памяти тускнеющие глаза той красотки с Монахова озера. Прошелестели в ушах все заверения Микаэлы, что любит и они будут вместе.

Уставил взгляд на ее когда-то прекрасную, а теперь расплывшуюся талию. Предала. В ней теперь – чужой ребенок.

Как выхватил нож – сам не понял. Микаэла успела вскочить на ноги, вскрикнуть – но ее вопль слился с ночным многоголосьем шакалов. А дальше – лезвие вонзилось в шею, любимое тело окрасилось багрянцем, и ему стало хорошо, как никогда в жизни.

Шакалы завывали, скулили. Микаэла хрипела. А он чувствовал себя безжалостным, всесильным и одиноким волком. Одиноким – теперь навсегда.

* * *

Савельев выглядел усталым:

– Дима, ну, что у тебя опять?

– Рокотов в Москве. – Полуянов выглядел неприкрыто встревоженным.

Кто сей персонаж, Савельев помнил. Но хотя о возможных врагах из прошлого сам спрашивал, Николая в роли убийцы не представлял. Простой деревенский парень. Да, отсидел почти три года по ложному обвинению, но был оправдан. И Дима ему реально помог. Руки целовать настоящий мужик не будет, но мстить журналисту точно не за что.

А Полуянов нервно продолжал:

– Рокотов безвылазно сидел в своем Монахово несколько лет. А шестнадцатого января вдруг уехал. На работе взял за свой счет. Я ничего, конечно, не утверждаю. Даже не уверен, что он именно в столицу направился. Но странное совпадение. Двумя днями раньше в «XXL» вышел разворот о звездных семействах, кто ждет пополнения. Мы с Надькой тоже удостоились чести. Газета продается по всей стране, доступна в Интернете. А восемнадцатого – на Надю напали.

– Но зачем это Николаю?

– Сам голову сломал. Весь свой архив пересмотрел. И нашел любопытное письмо. От Рокотова. – Дима с выражением зачитал: – «Ты можешь умишком своим понять, как тяжело, когда твоей любимой и твоего сына будущего больше нет, а всем кругом все равно?! Да куда тебе! Что взять с успешного, жирного, столичного кота, который никогда не любил и не страдал». – Тихо добавил: – Николай прав. Теперь я действительно его понимаю лучше.

– Да ну, Дима! Это надо совсем сумасшедшим быть. Рокотов на роль маньяка никак не тянет. Ай-кью по нижней границе, у психиатров к нему претензий нет.

– Я Надьку еще раз подробно расспросил про нападавшего. Рост, фигура – в принципе, совпадают. Показал фото Николая. Она не уверена – в балаклаве был. Но считает – может, и он. Надо выяснять, где Рокотов сейчас.

– Надо, – вздохнул тяжело, – что еще остается?

* * *

От Люськиной депрессии не осталось и следа. Летала по дому весенней птичкой, сияла, тетешкала Егорку, щебетала:

– Надюха, ты только посмотри, какой он классный!

Но речь не про сына – на мониторе огромная фотография, скалится никелем жуткий двухколесный транспорт.

Надя бы на такой не села, даже если самой приплатят. Однако Люську идея захватила целиком. Причитала беспрерывно: «Ох, где бы денег достать!»

Митрофанова могла одолжить, но Люсина мама буквально умоляла:

– Пожалуйста, скажи, что у тебя нет! Разобьется ведь, сына сиротой оставит!

Прежде Надя всегда считала: мотоцикл – орудие убийства, и очень странно, что его до сих пор законодательно не запретили. Но Люська, надо признать, тогда, на Воробьевых горах, смотрелась за штурвалом чудища гармонично. И хоть понеслась сразу как сумасшедшая, аж покрышки визжали, чувствовалось: рука у нее уверенная. А главное, настолько счастливой выглядела. Говорила с восторгом: «Кому на диване с книжкой кайф, а для меня – только скорость!»

Под Надиным влиянием Люсина мама тоже была вынуждена признать: дочь не исправишь. Но пыталась найти баланс, убеждала Митрофанову:

– Сто тысяч, которые за предыдущий транспорт заплатили, я ей вернула. Пусть и возьмет что-то – на эти деньги. Мопедик, скутер.

Но Люська не хотела жалкий, маломощный мопедик. Она мечтала исключительно о «Бандите».

Оставляла Егорку на попечение мамы и Нади, неумело врала, что идет прогуляться или на массаж. А на самом деле осаждала банки, пыталась кредит взять. Василия одолевала – чтоб выдал аванс в счет будущих доходов. Однажды сказала сердито:

– Хоть Гарика проси!

– А Гарик – это кто? – заинтересовалась Надя.