Красиво жить не запретишь

— Пока мы вынуждены вести одновременно несколько версий. С Федосюка глаз не спускать, проявить его покачественнее рентгена. С Киевом я свяжусь, думаю, сумею убедить, что им следует шевелиться активнее в розыске Жукровского. А тебе, Валентин, подброшу еще парочку толковых ребят, копайте вглубь, вширь, во все стороны. Человек — не иголка. И в нашем обществе, где к бдительности приучают, считай, с октябрят, где Павлик Морозов стал образцом для пионерии, а сосед — пенсионер не заснет спокойно, не узнав доподлинно, на какие шиши приобретена новая спальня соседки по подъезду, мы, сыщики, можем испытывать вакуум информации только по причине собственной глупости. В одной песне обнадеживающе поется: «Кто хочет, тот добьется, кто ищет, тот всегда найдет».

— Понял. С песней по жизни. Разрешите идти?

— Копай, просеивай, ищи. Входи даже трижды в одну реку, благо, каждый раз выловишь нечто новое.

Вернувшись в кабинет и с явным наслаждением выкурив сигарету, Скворцов поднял телефонную трубку. Возможно, Маше, учитывая ее ремесло, звонить и рановато, но сыщик должен определиться относительно Федосюка. После двенадцати тот, суда по институтскому расписанию, будет свободен. Набрал шестизначный номер. Почему ее телефон не обычный, городской, а железнодорожной телефонной станции? Жизнь — сплошной вопросительный знак. Довольно часты и многоточия. А вот спокойную, убедительную точку приходится ставить редко. Не говоря уж о восклицательных знаках. Зрелость, очевидно, вообще избегает проявления мыслей и чувств в восклицательной форме.

Гудки. Крепко спят дети, бездельники и ветреные натуры. Этим ироничным философствованием над кем смеетесь? — Валентин пытался преодолеть нарастающее, непонятное душевное беспокойство, ощущение, будто он недодумал нечто, упустил.

— Алло-о-о!

— С добрым утром. Скворцов.

— Здравствуй, Валентин. Что-то случилось?

Скворцов только сейчас уяснил абсурдность вопроса, который он намеревался задать девушке. «Почему ты не осталась, если не на всю ночь, то хотя бы на час-другой у Виктора Федосюка?» Чуть помедлив, ограничился полувопросом:

— Беспокоюсь, как ты…

— В порядке. Но тебе придется набраться терпения. С этим козлом, то бишь, простите, Виктором, либо-либо.

— Не понял твоих «либо», но вот что хочу сказать: ты свободна, наш договор аннулируется.

— Вам не нужна информация?

— Нужна. Но мы ее раздобудем по иным каналам.

— Как тебя понимать? Опять либо-либо. Либо ты доверяешь мне, либо…

— Да нет же!..

— А-а-а, понятно! Тебе неловко прибегать к моей помощи?

— Опять мимо. Не хочу, чтобы ты вновь оказалась в том гадюшнике.

— Валечка, да что ты знаешь о гадюшниках?! Я из этого, как и из других, выйду сухой. А ушла я из его квартиры потому, что он уже сегодня на меня бы едва глядел, если бы я сразу, как он размечтался, прилегла в его постельку. Сейчас аппетит у него растет с каждым часом. Как договорились с тобой, буду звонить. Помню все координаты. Мир и согласие?

— Мир-то мир, но лучше тебе не играть в такие игры.

— Валентин Алексеевич! Разрешите сказать: вы дали моей, вами неодобряемой, жизни цель и смысл! Ну, убедила? Маша смеялась в трубку, смеялась звонко, естественно, хотя и неубедительно для Валентина. В общем, это был тот редкий случай, когда он то ли был растерян, то ли смущен. И дал отбой:

— Звони. Пока. Даже не сумел как-то достойно завершить этот разговор. До свидания? Желаю успеха? — Чурбан, — высказал о себе вслух собственное мнение Валентин.

Резкий внутренний телефонный звонок застал Скворцова врасплох. «Похоже, работать мне сегодня не дадут», — подумал, снимая трубку.

— Слушаю, товарищ подполковник. Взять с собой материалы? Все по делу Черноусовой? Есть!

Итак, очередная то ли накачка, то ли подпитка мозгов. Никулин тоже не в духе. С чего бы?

14

В кабинете начальника райотдела уже сидели Иволгин и замполит, который, слава Богу, пока что никому и ничему не мешал. Более чем очевидно: выслуживает мужик пенсию, не сумев сделать карьеры в райкоме партии. Просчитал, конечно: доберет стаж, получит не ахти какую, но зато задолго до шестидесяти, пенсию и окончательно осядет в каком-нибудь отделе кадров, предприятий в городе хватает. Спокойно жить не запретишь!

Только что за жизнь у сорокалетнего мужика! Однако Валентин был полностью согласен с Иволгиным: майор Куделя в качестве замполита — вариант не из худших, ретивый, деятельный дурак на таком месте мог бы и дров наломать и немало нервных клеток погубить. Но разговор предстоит серьезный коль уж подполковник блюдет этикет: приглашает замполита.

— Товарищ подполковник, по делу Черноусовой докладывать мне или капитану Скворцову? — спокойно начал Иволгин, ибо Никулин все еще перебирал бумаги на столе. Взволнован шеф. Но чем?

Пауза затягивалась. Наконец, Никулин легко поднял крепкую, малость уже отяжелевшую фигуру с «аскетического» стула, решительно хлопнул крупной, как бы корявой от густо выступающих вен рукой по столу: