Красиво жить не запретишь

— Это списки выпускников мединститута последних лет. «Птичками» помечены те, кто отбыл на почетную службу в глубинку, разные там райцентры, даже села. «Птичек», как видите, мизер. А фамилии, обратите на них внимание, товарищ подполковник! Из сотни не знакомы десяток-другой. Да и то времени не было разобраться поосновательнее, может, чада председателей колхозов, торговых Деятелей из соседних областей. Так что здоровье ваших и моих внуков будет в весьма не надежных руках. Дипломированные сынки номенклатуры и взяткодателей! Какое уж тут милосердие, высокие принципы!

— Василий Анатольевич, я выслушал вас. Теперь, наконец, послушайте меня. Не мы, а нам перекрывают кислород. Генералу ясно дали понять: не трогать придворную медицину, не беспокоить ответственных товарищей.

— Закон у нас, действительно, как дышло. Одних, то бишь, всех простых смертных, можно и осудить без достаточных оснований, других же не рекомендуется беспокоить даже весьма обоснованными вопросами. Но я не понял: что, дело прикрываем? И генерал на это пошел?

— Знаешь прекрасно: генерал на это не пошел. Но уходить преждевременно в отставку ни ему, ни мне, ни, кстати, тебе — не резон. Говорю прямо: продолжайте работать, однако действуйте тише, умнее. А пока наш официальный «козел отпущения» — Жукровский. При необходимости им прикрывайтесь — его ищем.

— А как быть с возбуждением уголовного дела против заведующей роддомом? Она, вам известно, сестра почтенной супруги заведующего горздравом?

— Не язви и не вали в одну кучу. Валентин, ты все на ус намотал? Убийство ведь по-прежнему на тебе.

— Товарищ подполковник, понять-то понял, но все же как вести следствие в полной конспирации?

— Иволгин объяснит. Он и битый, и башковитый. Сознательно, учти, в майорах засиделся. Каждый делает собственный выбор, тянет свою ношу. Но дело делать надо. При любой системе. Зло должно быть наказуемо. Кстати, вы оба, надеюсь, понимаете, что с нынешнего дня необходимо тщательно отбирать людей, которые будут в дальнейшем работать по делу Черноусовой. Вся информация должна оставаться в стенах нашего отделения. С Иванцивым сами определитесь?

В эту минуту в дверь постучали и, не дожидаясь приглашения, вошел, легок на помине, Иванцив с неизменным, изрядно износившимся портфелем. Он мгновенно уловил ситуацию в кабинете. Неспешным своим глуховатым голосом произнес: — Совещаетесь, замышляете нечто в обход прокуратуре?

Валентин прямо кожей ощущал, как ему близки и понятны эти трое старшие его товарищи, коллеги. Ему нравилось в них многое если не все: сдержанность, порядочность, внутренняя свобода. Стиль общения, столь разный у этих троих, но все же в чем-то очень схожий. Умные глаза, казавшиеся у Никулина уставшими и как бы пригасшими, у Иволгина были молодыми, цепкими. Взгляд Иванцива под тяжелыми, полуопущенными веками уловить непросто, очки в простенькой пластиковой оправе помогали впечатлению неуловимости, даже безразличности к окружающим. Не было такой мелочи, в любое отдельно взятое мгновение их совместной с Валентином работы, которую эти зеленоватые глаза не заметили бы, проглядели.

В эти минуты, в этом кабинете Валентин Скворцов уяснил для себя окончательно: нет, не грязным делом он занимается, как считают некоторые чистоплюи. Мужским и важным. Законы нравственности, а не красота, спасут мир. А белый дом всего лишь люди, стоящие сегодня у кормила власти.

Они еще долго совещались, вырабатывая план дальнейших розыскных действий, втроем, но уже в ином составе, без Никулина. Никулин закрылся у себя, готовил доклад к Дню милиции.

Глава третья

1

Жукровский долго не мог уснуть. Тетка, как он и надеялся, оказалась жива-здорова, встретила со слезами радости, тут же стала потчевать дорогого племянника. За столом засиделись допоздна. Жукровский слушал вполуха ее пространные воспоминания о детстве Славочки, о матери, не успевшей нарадоваться успехам сына, — рано, по словам тетки, сошедшей в могилу. О всевозможных недомоганиях и бытовых трудностях самой тетки, жившей одиноко, замкнуто, мыслями о Боге и единственном родном человеке — Вячеславе. Все это было ему не нужно, скучно. Нити собственных мыслей ускользали. Сказывались, вероятно, и дорожная усталость, и выпитая за ужином водка, но прежде всего ощущение шаткости собственного положения в час, когда он, наконец, остановился, чтобы обдумать дальнейшую судьбу.

Вечер, незаметно перешедший в ночь, был сырым, ветреным, вдалеке беззлобно лаял пес. Жукровский заставил себя сделать короткую пробежку, несколько упражнений, правда не согрелся и не успокоился. Уже лежа в непривычной, по-деревенски пышной постели, он понял, что сон не придет, пока его не осенит подходящая идея. И та пришла, простая и маловероятная. Все же он оставался достаточно уверенным в себе, чтобы решить прямо с утра взяться за ее осуществление.

Утром, позавтракав блинами, вкус которых давно забыл, и сказав тетке, что поищет, где подремонтировать машину, Жукровский поехал искать ближайшую нотариальную контору. Дорогу довольно внятно объяснили в медпункте.