Красиво жить не запретишь

Родители Инны — нормальные люди, слава Богу, не хамы, не лицемеры. Они живут так, как привыкли жить, и менять привычки в таком возрасте не стал бы никто. Такой зять, как Валентин, для такой семьи, как Иннина, где давно утвердился культ мужа и отца, культ хозяина, — такой зять не мог органично войти в этот дом. Поле напряжения ширилось с каждым днем, особенно после того, как Валентин однажды пришел домой с рассветом, а во второй раз поднялся по телефонному звонку и тут же уехал — в три двадцать ночи.

Решив, что он пока не в состоянии что-либо изменить в незадавшейся семейной жизни, Валентин отгонял невеселые мысли. Зима собиралась-собиралась, но, видать, и на Новый год не дождется Львов снега. Сырость и серость. А народу на улицах полно. И почему людям дома не сидится?!

А вот некий Федосюк отсиживается, вероятно, в уютном доме, и сыт, и пьян, и нос в табаке. Впрочем, Скворцов не помнит наверное, курит ли Федосюк. Как в воду канул этот злодей. Надо бы еще раз обратиться к гаишникам, хорошенько поискать машину Федосюка в городе. Не мешает и дворникам дать ориентировку, машину могут скрывать в каком-нибудь дворе. Автостоянки надо проверить повнимательнее. Можно, при желании, найти и иголку в сене. Хотя Иволгин шутит, что иголку ныне труднее всего найти в руках девушки.

Вопросительных знаков сегодня даже больше, чем вчера. Куда девался человек из простреленных «Жигулей», обнаруженных на Городокской трассе? Нашли владельца машины — некий Усов, божий одуванчик, ветеран войны, машину приобрел за треть цены, для внука. Внук якобы сейчас у тетки, в Одессе. Валентин звонил туда сам, не называясь, конечно. Олег уехал на Днестровский лиман, на рыбалку. Якобы. Надо проверить основательнее, попросить одесских коллег.

Теперь бесспорна связь двух событий: неудавшееся покушение на Машу в больнице и дорожное происшествие на Городокском шоссе. Если Машу намеревались убить, тогда что произошло на шоссе? Или прав Иволгин: Машу хотели увезти из больницы, похититель растерялся, увидев милиционера, и выстрелил. Те, кто посылал его в больницу, попытались убрать его. Прямо сицилийские мафиози. Нет ни трупа, ни раненого. Между тем, пятна крови в машине свидетельствуют, что пуля угодила в голову. Вместе с тем, в больницы и поликлиники города никто с черепной травмой не обращался. Мог, разумеется, не сработать контроль. С трупом же, да еще в зимнюю пору, хлопот практически никаких. Были бы крепкие нервы да колеса. Можно без особой конспирации подбросить труп на городскую свалку, допустим.

Пока ничего не дало наблюдение за медсестрой из реанимационного отделения, но персонаж интересный. И следить за ней ребятам нравится, есть на что смотреть: красивая, сильная фигура, броское, плотоядное лицо, походка «открой глаза». Вот тряпки ее как раз ни о чем не говорят, тут он готов поспорить с Иволгиным. Женщины настолько изобретательны в экипировке, что зарабатывая стольник в месяц, выглядят на все пятьсот.

Жукровский «засветился» и вновь исчез на просторах необъятной Родины. В данный момент он вполне может разъезжать уже не с запорожскими госномерами. Услужливых дураков хватает. А может предаваться любовным играм в чьем-либо теплом гнездышке, в любом городе или поселке Союза. Разве что отбросить надо самые отдаленные точки на Севере, в Средней Азии, на Дальнем Востоке. Хорошо, конечно, что розыск Жукровского взял на себя Киев, только не мешает и самим шевелиться. Чем черт не шутит, надо перезвонить ребятам в Кишинев, Одессу, Сочи, Гагру, Пицунду. У этого жулья, похоже, один вкус, захолустный, тихий городок для них — хуже касторки.

А Маша вежливо разговаривает с Валентином, но как будто удивляется: что ему нужно от нее. Худая, бледная, вялая — не узнать. Говорит вполне логично и неохотно. Закричать хочется, слыша ее тихий, бесцветный голос, силой прорваться сквозь глухую блокаду ее мозга. Но эскулапы запрещают волновать ее, говорить о последних событиях, в грозовом центре которых оказалась Маша.

Уже подойдя к дому Инны, который был теперь временно, конечно, и его домом, Валентин подумал, что койка в общежитии сейчас была для него желаннее, чем семейные радости. Инна не понимала и, пожалуй, не могла понять, что тяготит Валентина в доме, бывшим для нее родным, добрым, привычным.

10

— Лед тронулся! — услышал Скворцов воскресным утром голос Вознюка в телефонной трубке.

— Свожу на пиво, только давай, выкладывай оптом, — заволновался Валентин.

— А, может, я позвонил не вовремя? Может, у вас как раз второй завтрак?

— Ставлю пиво с копченым карпом.

— Не пересолен?

— Пересол — на твоей голове, при первой же встрече. Федосюк?

— Холодно.

— Хватит, Николай! Либо выкладывай, либо я иду пить чай.

— Собственно, и говорить-то нечего. Так, одни намеки. Процедурная медсестра из неврологического отделения областной клинической больницы приобрела у старшей медсестры некий набор препаратов. Ничего особенного, обычное дело. Только она же консультировалась с врачом этого отделения якобы по поводу родственника. Историйка криминальная.

— Так что с родственником?