Красные партизаны на востоке России 1918–1922. Девиации, анархия и террор

В Якутии основных большевистских активистов просто выслали за пределы области, а прочие разгуливавшие по Якутску деятели красной уголовщины усердно запугивали население скорым возвращением большевиков[77]. Пресса сообщала, что разбежавшиеся комиссары осенью 1918 года достаточно свободно чувствовали себя, например, во Владивостоке, где были узнаны Я. Д. Янсон и экс-военком Иркутского военного округа Т. М. Стремберг[78]. Благовещенская газета возмущалась, что «полумухинское» правительство эсера А. Н. Алексеевского (ушел в отставку с 11 ноября 1918 года) дает возможность оставшимся в городе красным требовать и кричать на площадях, угрожая возвратом совдеповщины, а убийц, на которых показывают родные жертв страшного мартовского погрома, не преследуют якобы «за недостатком улик» и «не розыском»

[79].

Б. Н. Мельников (впоследствии один из организаторов разведок Генштаба РККА и Коминтерна) был освобожден в декабре 1918 года в Хабаровске. Арестованный в Енисейске подпольщик П. Ф. Москалёв (будущий второй секретарь Бурят-Монгольского обкома партии) с августа по декабрь 1918 года пробыл в Енисейской и Красноярской тюрьмах, после чего оказался освобожден под залог[80]. Осужденный к смертной казни М. П. Мельников (в 30‐х годах – председатель Камчатского облисполкома) в декабре 1918 года был освобожден из Балаганской тюрьмы на поруки как якобы психически больной. Будущий секретарь Приморского обкома ВКП(б) К. Ф. Пшеницын, арестованный семёновцами в августе 1919 года на станции Маньчжурия КВЖД, в январе следующего года был освобожден за выкуп[81]

. Список уцелевших крупных функционеров РКП(б) очень велик.

Рядовых пленников белые зачастую освобождали в массовом порядке после нескольких недель или месяцев заключения. Чехословаки в начале июня 1918 года отпустили красногвардейцев, взятых в плен под Мариинском, потребовав от рабочих Судженских копей слова, что «освобожденные красногвардейцы не будут, как прежде, заниматься грабежами и насилиями и не будут выступать против идеи народовластия и против чехословаков»[82]. Большевичка с 1917 года (и будущая легендарная разведчица) Елена-Августа Бердникова, арестованная в Новониколаевске, через два месяца была освобождена, в марте 1919‐го снова задержана и пять дней спустя бежала. Из воспоминаний красногвардейца Е. Новиченко следует, что сдавшиеся в г. Свободном Амурской области отсидели 4,5 месяца в Хабаровской тюрьме, после чего были освобождены[83].

Любопытно выглядит эпизод с советским отрядом под руководством Д. И. Бойко-Павлова (будущего партизана), оставленным 4 сентября 1918 года в Хабаровске для охраны его от поджогов и мародерства. На следующий день отряд из 130 уссурийских казаков атамана И. Калмыкова вошел в Хабаровск. Однако только 16 октября отряд Бойко-Павлова был расформирован, сдав 25 винтовок и 20 шашек. В архиве сохранилось и требование отряда к городским властям о выплате жалованья за сентябрь и октябрь, хотя в литературе принята точка зрения, что это уже время жестокого калмыковского террора[84]. В эти месяцы Калмыков занимался укомплектованием отряда, главным образом за счет красноармейцев, взятых им же в плен или находившихся под арестом, и к началу 1919 года довел численность своего Уссурийского полка до 2 тыс. человек[85].

Запретив деятельность большевистских организаций, эсеровские власти на местах фактически оставили многим коммунистам возможность легальной работы в профсоюзах, кооперативных структурах и других подобных учреждениях. Сами эсеры не только практически открыто саботировали многие распоряжения колчаковских властей, но и вели прямую подрывную работу против белых. Через органы кооперации, где густо сидели эсеры, партизаны Восточной Сибири и Дальнего Востока часто получали и продовольствие, и охотничьи боеприпасы[86]

. Полпред ВЧК по Сибири И. П. Павлуновский даже позавидовал конспиративному мастерству эсеров, рассказав в апреле 1920 года подчиненным о том, что видел в архиве Челябинской губЧК «дело об использовании кооперативов эс-эрами для борьбы с Колчаком». «В этом деле, – продолжал Павлуновский, – тактика технического использования [кооперативных] аппаратов была так ясно обрисована, что оно могло бы явиться руководством для нас»[87]. Репрессии в отношении кооператоров за пособничество коммунистам имели место[88], но не были значительными.