Красота как наказание

Она высвободилась из его объятий и отвернулась к окну. Все вдруг стало противным, мерзким. Родные стены угнетали сильнее, чем раньше, в них, казалось, въелась тоска. Полная луна раздражала его своим холодным, неприятным блеском. Роман нервно задернул штору. Пусть темнота в комнате станет еще гуще, еще непроглядней! Все в этом доме должно погрузиться во мрак, как знак того, что его душу поглотила тьма! Густая, непроглядная тьма с жадными костлявыми пальцами. Нет смысла дышать, нет смысла жить, если она уйдет. Нет смысла жить. Нет смысла…

Ядовитая мысль все глубже и глубже заползала в сознание, безжалостно выедая все светлые картинки, которое рисовало его воображение. В отчаянии ухватился за последнюю соломинку:

– Есть другой выход… Мы можем держать все в тайне.

– Нет. Я так не смогу. А ты? Разве ты сможешь жить в вечной лжи?

– Ты права, это не выход.

Разговор оборвался. Слова не находились. Маргарита уйдет, это ясно, и он должен отпустить ее. И не важно, что там, внутри, пустота. Он должен.

…Тихий и опустевший дом казался неживым. Погода раздражала. Осенний ветер хлестал по лицу и швырял на землю желтые листья, а облака нависали траурным крепом. Он сходил с ума от тоски и одиночества, и вместе с тем дом становился еще мрачнее и темнее. Под потолком в гостиной висела большая клетка. Вороны, живущие в ней, каркали не переставая и беспокойно хлопали крыльями – просились на волю. Он тоже мечтал вырваться на свободу, избавиться от тяжелых кандалов любви, которые сдавливали до крови, мешая дышать.

Изо дня в день он развлекался тем, что подталкивал клетку, следил за тем, как она раскачивается, и созерцал ее отражение в игре зеркал до тех пор, пока истошное карканье не тонуло в оглушительной тишине. Так он пытался спрятаться от боли, изъедающей душу, как моль. Убить время, которое тянулось раздражающе медленно без нее. Без Маргариты.

Птицы погибали, появлялись новые. А он все никак не мог умереть!

Одиночество и тоска сделали его отшельником в собственном доме и пробудили чувства, которые все это время дремали в самом дальнем уголке души. Роман ощущал, что зло внутри него неукротимо, неподвластно разуму. В нем пробудилась вторая личность, та, которую он усиленно подавлял все эти годы. Теперь эта личность взяла вверх и стала диктовать свои условия. И он не мог сопротивляться ей. Силы его иссякли, дух упал; Роман был уязвим, как никогда.

Он не поверил своим глазам, когда однажды утром увидел из окна Маргариту. Она шла к дому с большим букетом красных роз – в тон к цвету ее губ. Подбежавшая Лидия взяла цветы из ее рук:

– Какая красота! Это кому?

– Отнеси в гостиную. Пусть они украсят дом, – услышал он ее нежный голос. – А что здесь происходит? Я только что видела рабочих, которые выезжали со двора.

– Роман Станиславович устроил ремонт, – послышался ответ. – Хочет все переделать.

Маргарита немного прошлась по двору, потом вернулась обратно. Стук ее каблуков отдавался гулким эхом от стен.

– Он завел собак?

– Здесь все изменилось… – задумчиво протянула девочка, и они скрылись в доме.

Минут через пять он снова услышал голоса. Маргарита с Лидией прошли мимо его комнаты. Что ж, даже лучше, что она не зашла. Роман переоделся и сел за ноутбук, собираясь хоть немного поработать. Но ему так и не удалось сосредоточиться на делах. Он откинулся на спинку кресла и переплел пальцы так крепко, что хрустнули костяшки. Затем поднялся и решительно направился к выходу.

Маргарита собирала вещи, когда он вошел. Схватил ее за плечи и спросил:

– Уходишь к нему?

Дикая ревность закипела в его крови, заструилась по венам, обжигая внутренности. Осатанел от одной мысли, что она может принадлежать другому.

– Просто ухожу, – ответила Маргарита, не поднимая глаз. – Здесь невозможно жить! Все, что окружает тебя, ты словно нарочно окутываешь ореолом скорби. Зачем?

– Зачем? А перед кем мне притворяться? – вдруг разозлился он. – Мое сердце разбито! И все, чего я хочу, это слиться с этими стенами и умереть от боли.

Видимо, такая вспышка испугала ее, потому что она закрыла лицо руками и постояла так с минуту. А потом вышла, ничего не сказав. И последнее, что он слышал – это звук ее шагов и стук колесиков чемодана.

Немного погодя, Роман вышел и случайно услышал обрывок разговора:

– Да, Лидия, это правда. Я выхожу замуж.

Ярость ударила его, как кулак. Настолько сильно, что в легких не осталось воздуха. Он ворвался в гостиную и в мгновение ока оказался рядом с сестрой.

– За кого? За Нестора?

Она опустила глаза, и Роман все понял. Мысль о том, что эти плечи будут обнимать чужие руки, жгла ему виски и гвоздем раздирала сердечную рану. В нем боролись две личности: одна настойчиво требовала отпустить Маргариту, позволить ей жить так, как она хочет… А вторая искушала, напоминая ему о власти, которую он имел над нею. День угасал, покорно уступая место сумеркам. В глубине дома послышались шаги – Лидия вернулась в свою комнату.

– Я не хотела говорить, – прошептала Маргарита. Ее отражение было во всех зеркалах, которые сверкали в полумраке.

– Ты никуда не уйдешь. Свадьбы не будет!