Крематорий здравомыслия

Холодный день, как дельный метранпаж,Весь – распыленный луч электролампы,Садится сумрачно в моторный экипаж,Глупея, как старинные эстампы.Ночь, старый вечносиний свой салопНеторопливо застегнув крючками,Перешагнула крайний небоскребИ вниз взглянула звездными очками.Но не заснет громадный Грохомет, –Он слово «сон» ненадобно откинулИз-за того, что для его работ«Секунда-жизнь» есть величайший стимул.В сплетенных в сеть струнах стальных полос

Струится глухо стелющейся лентойГул множества вертящихся колес –Последний звук прошедшаго момента.А высоко, над крышами, маякСебя сравнил с звездой; но он полезней,Как неподвижный полуночный знакДля летунов, тонущих в небной бездне.Впитав умом обратные века,Гляжу на все с вершины виадука –И странно мне и жутко – так, слегкаЖелезо ферм и колебанье стука.

Вечер

Разбрасывая злостный хмель,

Кокетливо глядят витрины,А тени, трогая панель,Распрыгались, как балерины.В костюмы дорогих конфектДля улиц женщины одетыИ жадно взорится проспектНа дверь ночного кабарэтта.Чуть слышимым шуршаньем шинЗовут с собой автомобили, –Ведь в даль колесами машинТак весело промерить мили.Пусть в этот вечер входит тот,Кто сердцем нестерпимо молод!..

Как очень дальний пароход,Бормочет задремавший город.

Павел Широков.

С.-Петербург.

Борис Лавренев

Q-oquis

Вы приедете в малиновом ландолетеС маленьким пучком пармских фиалок.Спасибо, что Вы вспомнили о поэте,Который так Вам верен и так жалок.Я приму Вас в маленькой комнате,Уставленной звездами белых лилий,И буду рад, если здесь Вы вспомните

Всех, кого любите и кого любили.Слушая хрипенье часовой кукушки,Вы разольете в чашки дымящийся кофе,А я сяду у Ваших ног на подушкеИ буду читать Вам нежныя строфы.Играя перчатками и печенье разжевывая,Вы будете болтать о весне, о ненастье,А я, Ваши детские пальцы перецеловывая,Буду верить, верить, что возможно счастье.А вечером, прижавшись на темной лестницеКо мне, Вы уедете в пыхтящей машине, А я уныло вернусь к своей ровеснице,Своей любовнице – тоске в мезонине.

Nocturne