Кремль 2222. Ярославское шоссе

Парень и сам уже понял, что происходит нечто странное: растительность вокруг вдруг пришла в движение, гибкие тонкие «усики» воздушных корней принялись ощупывать лицо, щекоча ноздри, норовя проникнуть в рот, под веки. Словно для того, чтобы найти, куда бы пустить корни.

– Я не двигаюсь… – хрипло пробормотал парень, пытаясь оторвать от горла сжимавшиеся кольца гибкой лианы.

В глазах уже начало темнеть от удушья, когда перед ними возникло спокойное лицо девочки. Она лишь коснулась кончиками пальцев хищных ветвей – и те отпрянули, высвобождая пленника. Книжник повалился в упругий мох.

– Оно напало на меня… – бормотал семинарист. – Оно хотело меня убить!

– Ты сделал ему больно! – назидательно пояснила девочка.

– Кому?

– Дереву.

Книжник уже поднимался на ноги. Из кармана-клапана штанов что-то выпало. Он поднял. Это была фигурка амазонки. Он протянул ее девочке:

– Забери. Это твое.

Лицо девочки просияло, она приняла подарок.

– Надеюсь, я не сделал больно этому сучку, когда строгал его?

Девочка фыркнула:

– Он ведь не живой уже был. Наоборот – ты оживил его.

Книжник подумал было, что это такой оборот речи. Но вдруг увидел, что окрашенная его кровью «амазонка» в руках девочки вдруг пришла в движение, натянув поводья, а конь под ней упрямо стукнул копытом. Зажмурившись, парень сказал себе, что это очередное наваждение от здешнего воздуха, и когда открыл глаза, фигурка снова стала обыкновенной деревянной игрушкой. Он даже пожалел, что «прогнал» это удивительное зрелище. Перевел взгляд на Зигфрида – видел ли он то же самое? Но воин был занят: он вглядывался в заросли и вслушивался в тревожную тишину.

– Зовут-то тебя как? – спросил Книжник. – Или у вас нет имен?

– Это еще почему? – удивилась девчонка, поднимая на него взгляд.

– Зачем вам имена, если вы все время молчите?

Девочка странно изменилась в лице, но справилась с эмоциями и произнесла:

– Травинкой меня кличут. А про нас вы ничего не знаете – так и молчите!

И резко ушла вперед. Растерянно проводив ее взглядом и отправившись следом, Книжник запоздало сказал виновато:

– Да я и не говорю ничего. Так, просто…

Его больше интересовало, куда они, все же, идут. Все эти дебри совсем ему не нравились, а задать вполне естественный вопрос все было недосуг. Но спросить он так и не успел: они вышли на небольшую темную полянку, и остановились.

– Пришли, – сказала девочка, обращаясь больше к Зигфриду – видимо, продолжая какой-то разговор. – Стойте на месте и ничего не бойтесь.

От этих слов стало почему-то жутковато. Травинка исчезла в царящем здесь полумраке, вокруг же медленно задвигались зловещие тени.

– Что за напасть… – проговорил Книжник.

Тени на миг замерли – и словно потянулись на голос, простирая к людям смутные щупальца. Семинарист едва не дал деру – его удержала тяжелая рука веста, опустившаяся на плечо. Под ногами струился густой туман, ощутимо пахло болотом. В мутной мгле вспыхивали и гасли тусклые отблески чьих-то внимательных глаз, медленно плыли в воздухе бледные огоньки. Зловещий холодный ветерок щекотал шею – будто кто-то дышал в затылок. Ужас нарастал – и снова это было неконтролируемое чувство, будто вызванное неизвестными психотропными веществами. Болотный газ, что ли? Или это все вовсе не чудится им, а хитрая девчонка просто привела добычу на кормежку темным силам леса?..

– Не дергайся, – тихо сказал Зигфрид. – Сказали же: стой и не трусь.

Книжник моргнул, подавил в себе новую волну инфернального ужаса. И тут же раздался звонкий голос Травинки:

– Идите сюда!

Кошмарные картины как ветром сдуло. И через несколько шагов они оказались на пороге странного жилища. Дом (или хижина, или что это было на самом деле), в отличие от прочих местных строений, помещался не в стволе громадного дерева, а в здоровенном старом пне. Громадный пень, высотой метра три, не меньше, черным гнилым зубом торчал в небо… Нет, не в небо – в туманную дымку, закрывавшую вершины деревьев. Гнилую древесину обильно покрывали мох, лишайники, россыпи древесных наростов, поганок. И совсем уж неприятно смотрелись на этом фоне кособокая дверь и крохотные окна, неряшливо пробитые в трухлявой древесине. Трудно было избавиться от навязчивой ассоциации: эти оконца и дверной проем напоминали глаза и рот разложившегося покойника. Особенно подчеркивал впечатление бледный свет, дрожащий в глубине дома.

При этом Травинка, приведшая их сюда, буквально лучилась от радости:

– Ба дома, она ждет нас!

Скосившись на Зигфрида, Книжник поежился. Он не испытывал столько оптимизма от встречи с этой неизвестной «Ба», выбравшей для жизни этот райский уголок. Сделав шаг к порогу, он явственно расслышал чавканье под ногами и ощутил, как в дырку сапога заструилась студеная водица. Но отступать было поздно, и, толкнув тяжелую дверь, они вошли в глубину громадного полого пня.