Кремль 2222. Ховрино

Она могла бы просто добить врага, как делала это раньше. Но подонок не заслужил быстрой смерти. Лия вновь видела эту поганую рожу, нависшую над ней, чувствовала зловонное дыхание, терпела удары по лицу – и понимала, что не может просто так отпустить Чугуна в Край вечной войны. Ей казалось, что сейчас за ее спиной, молчаливо требуя кровавой жертвы, стоят все те девушки, над которыми издевалось это животное. Боль от ран и побоев пройдет. Но нужны годы, чтобы заглушить страшную, разрывающую боль в душе, усугубляемую снисходительными взглядами толпы, всегда готовой обвинить жертву, – ведь преступника обвинять куда опаснее.

«Не ради себя. Ради их боли и крови…»

Мечи медленно покинули ножны.

Чугун затравленно смотрел на девушку, все еще не веря в происходящее.

– Т-ты… ты не сделаешь этого, – хрипло выкрикнул он. – Я сын второго заместителя Директора! Мой отец…

Меч тихо прошелестел в воздухе, и отрубленная кисть руки шлепнулась в грязь, сокращаясь, словно подыхающая лягушка.

Чугун страшно заверещал, будто потолочник, пронзенный стрелой. Но Лия немедленно пнула его в живот – еще не хватало, чтобы на вопли ублюдка сбежались местные мутанты. Сын второго заместителя подавился воплем.

– Тихо, мразь, – равнодушно произнесла Лия, бросая ему узкую полоску кожи, заменяющую жгут. – Перетяни, а то кровью изойдешь раньше времени. У тех женщин на руках, помимо порезов, были следы от жгутов. Теперь твоя очередь.

Она смотрела, как насильник возится в луже собственной крови, перетягивая руку выше локтя. Получалось у него не очень. Отвлекался, с ужасом глядя на собственную отрубленную кисть, все еще судорожно шевелящую пальцами.

В душе Лии колыхнулось что-то, похожее на жалость. Мелькнула мысль – ударить один раз и покончить с этим. Но невидимые тени девушек, которых Чугун мучил долгими часами, словно придвинулись ближе. Лия ощущала их спиной почти физически. Они ни о чем не просили. Они молчали. И их молчание было красноречивее любых слов.

Когда Чугун закончил возиться со жгутом, девушка ударила мечом снова.

Вторая кисть насильника упала рядом с первой, скребя пальцами землю, словно паук, пытающийся в нее зарыться.

Чугун уже не кричал. Он хрипел. Единственный глаз, налитый кровью, дико вращался в глазнице.

– Добей… – прохрипел он. – Прошу, добей…

– Они тоже просили, – спокойно произнесла Лия, стряхнув кровь с мечей и бросая их в ножны. – Ты их лапал этими руками, а они просили. Но ты же не останавливался, верно? Почему ты думаешь, что я остановлюсь?

Присев на корточки, вторым жгутом она ловко захлестнула его на искалеченной руке. Будет жаль, если Чугун вырубится от кровопотери раньше, чем все будет закончено.

Закончив со жгутом, Лия взялась за рукояти метательных ножей и медленно провернула их в ранах, словно винты заворачивала. Сына второго зама затрясло, из его рта на землю упали клочья кровавой пены.

– Ты же так расширял их раны? – задумчиво произнесла Лия, проворачивая ножи в обратную сторону. – Или как-то по-другому? Может, поделишься опытом?

– Сссссукааа!!! – провыл Чугун. – Убей меняяяя, сууукаааа!!!

– Убить тебя? – удивилась Лия, легко вынимая ножи из развороченных ран. – Я подумаю над твоим предложением. Помнится, ты говорил, что я буду подыхать долго. И собирался отрезать мою грудь на память. Знаешь, я не сентиментальна, и мне, в отличие от тебя, не нужны сувениры. Но ты больше никогда не будешь мучить девушек, это я тебе гарантирую.

С этими словами она полоснула по штанам Чугуна сверху вниз, после чего резко вонзила нож ему в промежность. И резанула – глубоко, широким круговым движением, с оттягом на себя.

Нож пошел тяжело – там, где много связок, даже отлично заточенный клинок режет туго. Но Лия справилась, словно те, кто стояли сейчас за ее спиной, придали ей сил.

Кусок сморщенной кровоточащей плоти упал на землю. Из паха насильника обильно хлынула желтоватая кровь, разбавленная мочой.

Но это было еще не все.

Чугун хрипел, захлебываясь кровью из прокушенного языка. Лия склонилась над ним.

– Тебе трудно говорить, – понимающе кивнула она. – И ты больше не ухмыляешься, как раньше. Это надо исправить.

И рубанула ножом, рассекая рот насильника от уха до уха.

Рожу Чугуна обезобразила жуткая улыбка, обнажающая все подгнившие зубы. Кончиком одного ножа подцепив отрезанную плоть, Лия клинком второго разжала плотно сомкнутые челюсти и впихнула в горло насильника его собственные кровоточащие органы.

Тело Чугуна изогнулось дугой. Он хрипел и задыхался от собственной плоти, перекрывшей доступ кислорода. Но Лия держала крепко, с неженской силой прижимая насильника к земле, насквозь пропитанной его кровью. До тех пор, пока мясистое тело Чугуна не перестало биться в агонии…

И тогда Лия заплакала. Потому, что это очень непросто – так убивать человека, даже если он – не человек, а мразь, недостойная ходить по земле. Она плакала, а невидимые руки гладили ее по спутанным волосам…

* * *